Царетворец. Волчий пастырь. Книга четвертая
Шрифт:
Строением тела юная пленница также от истинных демонов отличается – в ее облике видна привлекательная (для человека) грация пропорций. И из-за этого, несмотря на всю «демоническость» в ее красоте, облик юной девы именно привлекает взгляд, а не отталкивает – как это часто бывает с резкой, но нечеловеческой красотой суккубов.
Еще на плененной демонессе был «человеческий» костюм – практически такой же, как и на Филиппе. Более только ее наряд… смелее, что ли, вызывающее. Обтягивающая фигуру плотная и блестящая черная кожа, высокие, выше колен, сапоги, широкий пояс с металлическими заклепками. Также как и у Филиппы до недавнего времени (пока я не привел в порядок ее форму одежды) у пленницы глубоко расстегнут ворот. Создавая смелое декольте, в котором я увидел примечательный амулет.
Это был вертикальный эллипс, только не со скругленными, а острыми узкими вершинами; напоминающий лепесток правильной формы. Вот только символизировал амулет совсем не лепесток, а, так скажем, женское начало. Внутри, в границах лепестка, необычайно четко и в подробностях изображены две нагие девы – одна стоит, широким крестом расставив руки и ноги, вторая сидит перед ней на коленях, так что голова ее находится точно между ног у первой.
Примечательный амулет, который – при сохранении общей идеи, но в разных вариациях используют послушники богов, получающих силу в числе прочего от плотской любви. И амулет этот говорящий: только у ведьм ковенов Инферно в запечатленном на амулете акте соития всегда участвуют исключительно две девы. Без участия противоположного пола, как это происходит у нормальных людей.
На груди юной ведьмы, ведьмочки даже, определенно висел амулет Астарты – богини сложной судьбы. Почти канувшая в забвение, вместе с захватом Империей южных земель и запретов своих культов (жрецы Исиды выступили агрессивно), Астарта получила новую жизнь от обратившихся в ее веру части демонов Инферно. Большую часть которых составляли разумные суккубы. Несколько их объединившихся групп, которые более века назад выбрали службу Астарте и получили от нее дар к колдовству, став тем самым самыми сильными ведьмами на Юпитере и Европе. Обе стороны заключили взаимовыгодный союз – именно благодаря ему за последний век Астарта получила силы нового дыхания, подвинув некоторых богов Юпитера на Олимпе. Ведьмы-суккубы же новообразованных ковенов, обретя настоящее могущество, с ее помощью серьезно усилили свое влияние в разломах шрамов-близнецов.
При мне, в прошлой жизни, такого не было и ведьмы совсем не являлись грозной силой как сейчас. Тогда даже, если точнее, ведьм-суккубов, получивших возможность к колдовству прямого действия, вообще в природе не было. Ну или были, но я о них не знал, потому что возрождение культа Астарты только начиналась.
Юная ведьмочка, кстати, заметила мой пристальный взгляд и явно удивилась. Причем удивление ее было весьма красноречиво – я понял, что видимый мною амулет в общем-то предполагается быть сокрытым от чужих взглядов. Как амулет Филиппы, который я не видел до того момента как она его не сняла.
Этот же я вижу. Странно, очень странно.
В этот момент я невольно сравнил облик подходящей к камере баронессы и пленницы. У Филиппы внешность человеческая, с явно-выраженной и проглядывающей сейчас демонической сущностью – что создает ее ауру вызывающей, сексуальной привлекательности. У юной ведьмы в камере – внешность откровенно демоническая, но с явно-проглядывающей человеческой сущностью. Создается впечатление, что у этой демонессы бабушка или дедушка – из людей, причем из людей с крайне сильной кровью. Вот только как такое возможно?
Нет, конечно существуют демоны, в которых после кровосмешения человеческая сущность превалирует над демонической, но такие сейчас в Легионе Хищников, или в статусе изгоя для остальных сущностей Инферно. У этой же пленницы амулет Астарты – богини, почитаемых сейчас только разумными демонами Инферно, так что ведьмочка просто не может быть ни из Легиона Хищников, ни изгоем.
– О, дядь, привет. Тебя уже выпустили? – вдруг хмыкнула юная демонесса, обращаясь к только что подошедшему ментату.
Голос у нее тоже оказался больше человеческий. Нет, конечно я чувствую, как он ласкает слух и едва заметно воздействует на разум, но в нем отсутствуют шепчущие и чуждые людям демонические нотки.
– А если будешь дерзить, пигалица, останешься здесь, – рассудительно произнес Гомер.
– А если я буду с вами тут вежливо расшаркиваться, вы меня выпустите, ага, – фыркнула ведьмочка.
– Ну ее же он выпустил, – все также рассудительно произнес Гомер, дернув подбородком в сторону Фили. Баронесса, кстати, весьма сильно расстроилась от этого его «выпустил» – ей сильно не понравилось постановка с демонессой в один оценочный ряд. Но срывать раздражение на ментата Филиппа не стала. Баронесса далеко не дура – и понимает, что срывать раздражение на ментата такой силы как Гомер не является умным поступком.
– Прости, моя дорогая, не хотел тебя обидеть, – вдруг негромко произнес Гомер, который тоже почувствовал эмоции Филиппы. – Он разве тебя ниоткуда не выпускал, ты сама к нему пришла?
– Сама.
– Ах вот оно что. А я-то думал, что мы с тобой родственные души, как бывшие сиделец с сиделицей можем пообщаться… Так что там насчет твоей уважаемой мамы, она зятя не ищет?
Вот что значит вовремя извлеченная из рукава фляжка с хорошим крепким алкоголем, надо же. Похоже, раньше я недооценивал влияние таких простых вещей – как, оказывается, просто получить расположение одного из сильнейших ментальных кудесников Корпуса, одного из лучших специалистов по контролю чужих разумов.
Что ответила Гомеру Филиппа, я уже не слушал, вновь вернувшись вниманием к дерзкой ведьме. Думая, что все это очень странно – то, что я вижу амулет Астарты. Впрочем, это может быть безделушка без касания силы… Проверяя догадку, я обернулся к ментату, прерывая его милое общение с баронессой.
– Гомер, ты видишь у нее амулет на груди?
Ментат отвечать не стал, посмотрев пристально сначала на ведьмочку, после на меня, покачав головой. Филиппа, кстати, серьезно этому удивилась: она сама, как я понял по взгляду, амулет Астарты прекрасно видела. И то, что взгляду ментату он недоступен, стало для нее серьезной пищей для осмысления.
И для меня. Все это – особенно учитывая, что и Филиппа амулет видит, уже не просто странно, а крайне удивительно. Тут или законы реальности серьезно ломаются, или же есть какое-то совсем простое, но крайне удивительное объяснение…
За моей спиной Гомер и Филиппа уже прекратили флиртовать, ожидая от меня реакции. Но я молчал, глядя на ведьмочку и пытаясь понять, что меня в ее облике притягивает. Причем нечто такое, отчего я просто не мог оторвать от нее взгляда. Что-то неуловимое, что-то очевидное, но что-то, что я пока не мог понять и осознать.