Царевич Алексей
Шрифт:
Положение бывшей царицы кардинально изменилось после вступления на престол ее внука Петра II, сына царевича Алексея. Указом императора от 26 июля 1727 года все манифесты, изданные Тайной розыскных дел канцелярией в связи с делом царевича Алексея, велено было изъять не только из учреждений, но и у частных лиц. Старица Елена вновь стала царицей Евдокией Федоровной, на содержание ее роскошного двора отпускалось 60 тысяч рублей в год.
Наказание других главных фигурантов первого Суздальского розыска было несравненно более жестоким.
Самые тяжкие мучения выпали на долю Глебова. Приговор гласил: «Степану Глебову за сочиненные у него письма к возмущению на его царского величества народа и умыслы на его здравие и на поношение его царского величества имени и ее величества
Казнь Глебова состоялась 16 марта 1718 года. Официальная версия казни, изложенная иеромонахом Маркеллом, выглядит так: «На Красной площади против столба, как посажен на кол Степан Глебов, и того часу были при нем, Степке, для исповеди Спасского монастыря архимандрит Лопатинский, да учитель еромонах Маркелл, да священник того же монастыря Анофрий; и с того времени как посажен на кол, никакого покаяния им, учителем, не принес, только просил в ночи тайно чрез учителя еромонаха Маркелла, чтобы он сподобил его Святых Тайн, как бы он мог принести к нему каким образом тайно; и в том душу свою испроверг марта против 16 числа по полуночи в 8 часу во второй четверти».
Другие подробности этой мучительной казни приводит современник, француз на русской службе Вильбуа: «Среди ужасных пыток, которые Глебов терпел по воле и в присутствии самого царя шесть недель сряду, чтобы исторгнуть у оговоренного признание, он твердо защищал честь и невинность Евдокии, и ему стоило только выговорить слова обвинения Евдокии, он избегнул бы жесточайших пыток и мучительной казни. Истерзанный и изувеченный палачами в застенках, он посреди Красной площади пред глазами народа посажен был на кол, раздиравший ему всю внутренность. Царь, подошедший к страдальцу, заклинал его всем, что есть на свете, признаться в преступлении и подумать, что он скоро явится на суд Божий. Глебов, поворотив голову к государю и хладнокровно выслушав его, сказал ему с презрением: "Ты сколько жесток, столько и безрассуден; думаешь, что если я не признался среди неслыханных мучений, которыми ты меня истязывал, стану пятнать невинность и честь беспорочной женщины в то время, когда не надеюсь более жить. Удались, дай умереть спокойно тем, которым ты не даешь спокойно жить"».
В этом свидетельстве, приписываемом Вильбуа, нет ни грамма истины. Автор явно переусердствовал, описывая поступок Глебова. Факт признания в блудном сожительстве как Глебова, так и старицы Елены бесспорен, и, следовательно, у Глебова не было надобности защищать отсутствовавшие у инокини «невинность и честь беспорочной женщины», равно как и у Петра не было никаких оснований требовать от Глебова признания своей вины.
В том, что главная вина Глебова, скрытая другими обвинениями в его адрес, состояла в блудном сожительстве с бывшей супругой царя, сомневаться не приходится. Об этом, помимо прочего, свидетельствует розыскное дело Федора Пустынного. Он был духовником старицы Елены и выполнял обязанности ее личного секретаря, получал письма (за исключением интимных, от Степана Глебова) и от имени бывшей царицы составлял ответы на них. Однако, как явствует из приговора, главная его вина состояла в том, что он впустил к царице Глебова, ходатайствовал за него.
Другой жертвой первого Суздальского розыска стал расстрига Демид, бывший епископ Досифей. Приговор ему гласил: «За лживые его на святых видения и пророчества и за желательство смерти государевой и за прочие вины учинить жестокую смертную казнь для показания всем, чтоб другие впредь, смотря на такую казнь, так никто на святых не лгали и на государево здоровье не злодействовали и лживо не пророчествовали». Цесарский резидент Плейер доносил о казни Досифея-Демида: «В понедельник 28/17 марта колесован архиерей Ростовский, заведовавший Суздальским монастырем, где находилась бывшая царица; после казни он обезглавлен, тело его сожжено, а голова взоткнута на кол».
Казням подверглись и более скромные личности. Ключарь Федор Пустынный — «за то, что он о бывшей царице, старице Елене, ведал, что она пострижена, а архиерею и прочим объявлял, что не пострижена, и поминал ее при служении царицею Евдокиею, а не старицею Еленой, а исповедовал исповедью монашескою. Да он же приносил к ней подарки от Степана Глебова и потом своим ходатайством ввел его к ней в любовь, который потом и жил с нею блудно. Да чрез него же содержалась вся корреспонденция от бывшей царицы к многим людям, в чем он сам винился».
«Певчему царевны Марии Федору Журавскому учинить смертную казнь за то, что не доносил о пророчествах Досифея, говаривал с Лопухиным возмутительные слова и сам писал о тягостях народных» [16] .
Остальным 27 фигурантам первого Суздальского розыска жизнь была сохранена, но они подверглись различным наказаниям. Некоторые приговоры заслуживают внимания.
«Князя Семена Щербатова за переписку его с бывшею царицею, которую величал "благоверная государыня царица Евдотья Федоровна", и за желание смерти государю, о чем неоднократно разговаривал с Лопухиным, министры 16 марта приговорили казнить смертью, но государь на докладном статейном колодничьем списке своею рукою повелел взять его в С.-Питербург и, по рассмотрении многих писем его, смертью не казнить, а учинить ему жестокое наказание, бить кнутом и, урезав язык и вынув ноздри, сослать в Пустоозеро».
16
Как отмечает Н. Г. Устрялов, из росписи о ссылке по розыскным делам следует, что Федор Журавский сослан на каторгу в вечную работу. (Прим. ред.)
«Григорию Собакину (племяннику бывшей царицы) за переписку с царицею и за предерзостные слова сказать смерть, а потом, учинив наказанье, сослать в каторгу».
Юродивого Михаила Босого «за вины его, что он от царевны Марии, от Аврама Лопухина, от князя Семена Щербатого и от других их свойственников к бывшей царице в Покровский монастырь переносил письма, ведомости и посылки, также и от ней к ним, и лживо пророчествовал, вынув ноздри, сослать на галеру в вечную работу».
Наказанию подверглись и некоторые особы женского пола за то, что не донесли: княгиню Настасью Голицыну «сослать на прядильный двор до указу», Варвару Головину «по наказании сослать в дальний монастырь», игуменью Покровского монастыря Марфу и старицу Каптелину «по наказании сослать в Александрову слободу и быть им там в тюрьме под крепким караулом».
Наказанию подверглась и царевна Мария Алексеевна. Ее, как и бывшую царицу, 20 марта отправили по дороге на Новгород и далее в Шлиссельбург. Держать их обеих велено было под крепким караулом, никого к ним не допускать, не разрешать отправлять и получать письма и деньги.
Общее описание казней осужденных по первому Суздальскому розыску находим у ганноверского резидента Вебера:
«26 марта (по новому стилю. — Н. П.) совершена казнь некоторых виновных на общественном рынке в городе Москве. Боярин (так! — Н. П.)Степан Глебов живой посажен на кол. Досифей, Кикин, казначей Суздальского монастыря и еще один русский колесованы, после чего тело епископа брошено в огонь, а голова его вместе с головой Кикина и двух других воткнуты на высоких шестах, расставленных четырехугольником на возведенной вновь высокой каменной стене, посреди этого четырехугольника помещено тело посаженного на кол Глебова… Во время этой казни к месту собралось громадное множество любопытного народа, живущего в Москве, так что некоторые насчитывали его от двух до трех сот тысяч душ».