Царьград. Трилогия
Шрифт:
– А первая причина, конечно же, интерес! Есть интерес, есть – как не быть, а?
– Какой еще интерес? – Зевка лениво хмыкнул. – Э, тавулляорий, кончай башку парить.
– К твоему сведению, уважаемый Зевгарат, моя должность правильно именуется – старший тавуллярий.
– А, один черт!
– Так вот, – Алексей азартно потер руки. – Теперь – об интересе. Интерес, дружище Аргипе, означает – заинтересованность, – повернув голову, быстро пояснил молодой человек. – И в чем же таком заинтересован наш старый друг Зевка?
Допрашиваемый ухмыльнулся:
– Очень
– Не «в чем», а «в ком». В некоем человечке, очень непростом, имеющим связи… который – вы все на то надеетесь – очень скоро вас отсюда вытащит. Ну, если отсюда и не успеет – так с каторги, точно.
– Ха! Скажете тоже – с каторги!
– Ага! Значит, имеется такой человечек!
– Не знаю, про кого вы сейчас говорите… – закусив губу, задержанный сверкнул глазами. – Но я вам больше ни слова не скажу! И вообще, без защитника с вами больше разговаривать не буду.
– Хорошо, – чрезвычайно любезно согласился Лешка. – Завтра же я тебе предоставлю защитника, а себе – палача. Лады?
Зевка заерзал – видать, не очень-то ему хотелось быть подвергнутым пыткам.
– Ну, пока иди… может, чего надумаешь Как надумаешь, сообщишь стражнику.
Широко улыбаясь, Лешка лично вывел Зевку в коридор и передал конвойному. Вернувшись обратно, он уселся за стол и, тяжело посмотрев на напарника, сообщил:
– Невеселые у нас нынче дела, братец. Зевка-то мой намек на палача не воспринял. А что это значит?
– Что это значит? – эхом повторил Аргип.
– А это значит, что некий, упомянутый мной, человечек – существует, и Зевка боится его больше, чем палача! – нервно потерев руки, старший тавуллярий уселся на стол. – Честно говоря, что может палач по такому делу? Ну, назначу я плети или, скажем, дыбу… И все! Это даже и не пытки, а так, чистой воды устрашение – на испуг.
– А…
– А настоящую пытку ко всем нашим разбойникам, окромя, может быть, главаря, применить нельзя – незаконно! Они ж не убийцы, не злоумышленники против базилевса, не государственные преступники – закон не дает нам права пытать их по-настоящему. Да и. честно говоря… – Лешка поморщился. – Не очень-то я вверю в пытки. Слабые вполне можно выдержать, ну а на сильных – просто оговорить себя или кого угодно. Нет, пытки – не наш метод. Мы должны куда как тоньше работать, куда как тоньше…
Старший тавуллярий задумчиво почесал затылок:
– Аргип, слетай, пожалуйста, посмотри, как там дела у Иоанна с Панкратием. А я пока тут посижу, покумекаю.
Напарник вернулся быстро, и Лешка к тому времени еще ничего не придумал, ну, просто не лезли в голову мысли – почему так?
– У них там тоже не лучше, чем у нас, – шмыгнув носом, доложил Аргмп. – Вообще, разбойники, такое впечатление, над нами глумятся.
– Вот-вот, правильно ты сказал!
– Сидят, дружно говорят всякую чушь, либо вообще ничего не говорят.
– Так! – Алексей встрепенулся вдруг, словно вот сейчас только что услышал что-то действительно важное, что-то такое, что могло бы пойти на пользу дознанию.
Закусив губу, он посмотрел в потолок, черные своды которого давно требовали хотя бы косметического ремонта, и секунд, наверное, десять, сидел так, уставившись вверх… а потом перевел глаза на напарника:
– Что ты сказал? Ну, вот, сейчас.
– Да ничего особенного не сказал, – поджал плечами юноша. – Сказал только, что разбойники над нами дружно издеваются…
– Стоп! Вот оно – дружно! Господи, – Лешка истерически захохотал. – Какие же мы тут остолопы сидим. Дружно! Вот именно так они себя и выедут. Словно бы сговорились… Впрочем – почему «словно»? Сговорились и есть… А мы-то, дураки… Первым делом надо было эту их дружбу порушить!
Сразу после полудня снова вызвали Зевку, и, почти одновременно с ним, еще одного из разбойников… Тому пришлось под конвоем немного подождать у невзначай приоткрытой двери. И хорошо расслышать слова, отчетливо произнесенные Лешкой… Последнюю фразу.
А начал-то Алексей хитро – издалека, с покойного старика Леонидаса Щуки, лиходея, каких еще поискать. Словно бы вот потянуло его вспомнить общих знакомых. Зевка в этой теме угрозы для себя не усмотрел, болтал охотно.
Старик Леонидас? Что и говорить, тот еще был хмырь, вспомнить страшно! Собрал себе шайку из нищих подростков, установил иерархию… Да, были дела.
– Что и говорить… – старший тавуллярий нарочно сделал паузу, высчитывая количество шагов, оставшихся конвою с разбойником от конца коридора до чуть приоткрывшейся, якобы, от сквозняка, двери кабинета… Десять шагов… девять восемь… Пора!.
– В общем, неплохо мы с тобой сейчас поговорили, Зевка. Такого человека вспомнили! Ах, такого человека, ведь так?
– Да уж, – поддакнул Зевка. – Человек, что и говорить – знатный.
Тому, кто стоял за дверью, услышанного было достаточно. Теперь другая задача встала – обезопасить Зевку от его же сообщников.
Что ж, нашлась для парня другая камера – и посуше, и посветлее… И соседи попались хорошие – воришки с Амастридского рынка, недавно выловленные коллегами Лешки. И ничего, что молодые! Пусть посидят – не будут в следующий раз красть чужих свиней да кидаться камнями в зеленщика. А потом кто-то из этих парней тихонько шепнул Зевкке:
– Слышал я, как шептались стражники, когда меня на допрос вели. Казнить тебя хотят, парень!
– Казнить?
– Не судьи… Какой-то Герасим Смешной кот.
– Смешной кот? Может – Кривой рот?
– Во-во! Так они и сказали.
К сожалению, Зевка не знал в точности, кто именно осуществлял прикрытие банды, как, скорее всего, не знали его и все рядовые члены банды. – только главарь. Однако же, кудрявый воришка оказался осведомлен, каким именно образом происходили встречи главаря с, так сказать, куратором шайки. И что знал – тут же выложил, вовсе не собираясь подставлять свою шкуру под ножи скорого на расправу Герасима.