Царьград. Трилогия
Шрифт:
— Эй, скушай свининку, падаль! — внимательно следя за противником, по-тюркски выкрикнул Лешка и, набрав в рот побольше слюны, с силой плюнул, целя сопернику в морду. Конечно же, не попал, не было опыта, как ни крути, а плеваться его не тренировали… Однако… Ага! Янычар зарычал, заорал что-то гнусное, завращал своей саблей, так, что клинок просто-напросто превратился в сияющий серебряный круг.
Юноша чуть-чуть отодвинул копье… Ну, давай! Давай же!
Опа!
Заорав — Алла-а-а! — турок ринулся в атаку…
Давай! Ты, кажется, в кольчуге? Думаешь, сильно
— Ну, давай быстрее, свинья!
— Ал-ала-и-и-и!
Отлично! Оп!
Сделав резкий выпад, Лешка выставил острие копья вперед и, проткнув кольчугу, насадил на него турка, как на булавку жука.
Глаза неприятеля удивленно выпучились, рот приоткрылся, и с последним вздохом из него хлынула вязкая черная кровь.
Поспешно бросив копье с наколотым на него турком, юноша упал на колени и отполз в кусты — его неудержимо мутило, рвало, — а перед глазами все стояли выпученные глаза янычара…
А затем кто-то что-то громко скомандовал.
Турки как-то быстро собрались и свалили, так быстро, что блюющий в кустах Лешка ничего толком не понял и только уже потом, услыхав громкий клич ромейской тяжелой конницы, сообразил, что к чему! Наши! Господи, неужели все?! И тут же вновь со всем омерзением ощутил снова нахлынувший спазм, увидев рядом с собой отрубленную голову Фирса! Турки, видать, не успели прихватить ее с собой в качестве трофея, а может быть, просто не нашли — слишком уж далеко она отлетела, слишком силен был удар. Между тем конники подъехали ближе:
— Эй, есть кто живой?
Лешка вдруг устыдился показываться своим в таком виде — весь в блевотине и крови. Наоборот, пополз к оврагу, к ручью — умыться, прийти в себя, а уж потом… А то потом не отмоешься от насмешек.
— Здорово их накрыли, — негромко — но юноше было хорошо слышно — произнес командир.
— Знали! — отозвался другой голос, уверенный, насмешливый, наглый. — Все знали — и про вылазку, и про засаду.
— Ты хочешь сказать, Кириак, что…
— Что в гарнизоне предатель, мой командир! И я тебе уже говорил — кто!
— Лекса? Не слишком ли он юн для предательства?
Что? Лешка затаил дыхание! Так значит… Так значит они…
— Он никакой не Лекса, а Али, — заявил наглый. — Турок! Янычар! Посмотри, командир, ведь здесь, среди убитых и раненых его что-то не видно. Сделал свое черное дело — и ушел к своим.
— Подлый пес! Жаль, я не верил тебе, Кириак…
— Клянусь, я лично выслежу и убью предателя… если он еще жив.
— Да жив. Здесь-то его нет! Бежал, тварь такая!
Лешка затаился на дне оврага, среди колючих кустов. Сердце его ныло от недоумения и обиды. За что они его так? За что?
Воины уехали, и кони ржали вдалеке, а Лешка сидел у ручья, низко повесив голову. Куда теперь идти? Что делать? Ясно, что в крепость возвращаться нельзя — командир крут на расправу. Сначала отрубят голову, а уж потом будут выяснять — виноват ли? Если вообще будут. Жаль, жаль, что погиб Фирс, он бы заступился, он бы…
Если нельзя к своим, то куда тогда? К туркам? Еще хуже — это и впрямь будет предательством. Значит, нужно искать другой выход, другой… Как в случае с точками-кружками — выйти за пределы рисунка. Не к своим, и не к туркам… а на побережье! В селение, к рыбакам!
А примут его рыбаки? Рыбаки-то не примут, а вот местные башибузуки, сиречь — бандюки… Надо только их побыстрее найти… Хотя, а чего их искать? Зайти в любую деревню. Башибузуки — только по ночам бандюки, днем они очень даже мирные граждане — крестьяне, рыбаки, ремесленники.
Убедившись, что поблизости нет ни своих, ни чужих, Лешка выбрался из оврага и быстро зашагал в сторону моря. Куда идти — знал, ездил пару раз с Фирсом за местным вином. Дорога была свободной, турки дислоцировались совсем в другой стороне, но тем не менее юноша пару раз прятался в колючих кустах, завидев вдалеке всадников… Слава богу, обошлось — до деревни парень добрался безо всяких приключений и сразу же заглянул в местную корчму — Фирс как-то вскользь говорил, что кабатчик — явный бандит.
Он и в самом деле походил на бандита — здоровенный бугай с покатыми, словно коромысло, плечами и буйной рыжей бородищей. Увидев Лешку, ухмыльнулся в усы:
— Вина, молодой господин?
— Вино будем после пить, — негромко возразил парень. — Есть одно дело.
— Что за дело?
— Не нужно ли вам оружие? Сабли, мечи, кольчуги?
— Ты можешь продать? — оглянувшись, заинтересовался кабатчик.
— Я могу показать, где взять. Только пусть твои люди собираются побыстрее — иначе оружие подберут другие.
— А с чего ты взял, что я…
— Как хочешь, — Лешка пожал плечами и направился к выходу. — Я предложил — ты отказался. Пойду, поищу других.
— Мы не башибузуки!
— Так я же говорю, поищу…
Лешка подошел уже к самой двери, чуть замедлил шаг… Неужели — зря?
— Эй, парень!
Не зря!
— Постой!
Лешка вовсе не собирался прибиваться к башибузукам просто так, от нечего делать. Выйти «за границы рисунка» он надеялся как можно дальше, так далеко, что, пожалуй, можно было б дотянуться и до русских земель. Да-да, вот именно! И ведь дотянулся-таки!
Естественно, поначалу башибузуки ему не доверяли, присматривали, никуда одного не отпускали, а не убивали лишь потому, что у них был на счету каждый боец. Юноша приспосабливался, рисковал, ходил — а куда деваться? — в набеги. В основном на турецкие обозы, конечно, но люди старины Харчаллы — так звали кабатчика — не брезговали и крестьянскими возами, под вечер возвращавшимися с рынка. Правда, своих, христиан, старались не убивать, и Лешка был этому крайне рад. Все ж не хотелось превращаться в совсем уж отмороженного беспределыцика. К тому ж объявилась одна девчонка — племянница Харчаллы Алия. Юная, довольно смазливенькая, но не в Лешкином вкусе — слишком уж тощая — совсем не красавица по местным меркам. Юноша, конечно, поначалу терзался совестью, но потом для себя решил, что для возвращения домой все средства хороши. Тем более, завести шашни с девчонкой — это ведь не кого-нибудь убить! Совсем другое дело, очень даже приятное с обеих сторон!