Царица Воздуха и Тьмы
Шрифт:
— По моему личному мнению, — сказал сэр Груммор, — Искомый Зверь умер. Во всяком случае, сейчас он во Фландрии.
— Тогда нам следует преобразиться в него, — сказал сэр Паломид, — Нам следует взять на себя роль Искомого Зверя, и пусть он охотится на нас.
— Вряд ли нам удастся преобразиться в Искомого Зверя.
Но идея уже увлекла сарацина.
— Почему же нет? — спросил он. — Почему нет, клянусь Джунго. Фигляры переодеваются в животных — в оленей, козлов и так
— Но право, Паломид, мы-то ведь не фигляры.
— Так станем же ими!
— Фиглярами!
Фиглярами звались менестрели наинизшего разбора, и сэру Груммору мысль обратиться в фигляра вовсе не улыбалась.
— Да как же мы сможем переодеться в Искомого Зверя? — слабо осведомился он. — Уж больно зверюга-то путаная.
— Опишите мне это животное.
— Ах, чтоб меня! У него змеиная голова, тело леопарда, лягвии льва и голени матерого оленя. И черт подери, где мы возьмем шум в его брюхе — как бы от тридцати пар гончих, напавших на след?
— Искренне ваш будет брюхом, — предложил сэр Паломид, — и станет подавать голос, вот так.
И Паломид завыл, словно тиролец.
— Тише! — крикнул сэр Груммор. — Вы весь замок перебудите.
— Значит, договорились?
— Нет, не договорились. За всю мою жизнь не слышал подобной чуши. Да потом, у вас и шум совершенно не тот. Шум должен быть вот какой.
И немелодичным альтом сэр Груммор заквохтал, будто тысяча диких гусей, плещущихся в Уоше.
— Тише! Тише! — закричал сэр Паломид.
— Какое там тише! Вы-то попросту визжали, как стадо свиней.
Тут двое натуралистов принялись гугукать и хрюкать, кудахтать и квохтать, кукарекать и крякать, хрипеть, сопеть, квакать, мяукать и взрыкивать один на другого, пока лица у них не стали краснее красного.
— Голову, — сказал сэр Груммор, внезапно прервавшись, — придется соорудить из картона.
— Или из парусины, — сказал сэр Паломид. — У населения, занятого рыбной ловлей, парусина должна иметься в достатке.
— А для копыт подойдут кожаные сапоги.
— Пятна мы нарисуем на теле.
— Тело придется сделать с пуговицами посередке.
— Там, где мы будем соединяться.
— И вы, — щедро добавил сэр Паломид, — можете взять себе заднюю половину и подражать собакам. Шум ведь должен доноситься из брюха, это установлено со всей очевидностью.
Сэр Груммор зарумянился от удовольствия, но сказал ворчливо, как норманну и следует:
— Что ж, Паломид, спасибо. Должен сказать, что, по-моему, это с вашей стороны чертовски любезно.
— Ну что вы.
Всю следующую неделю Король Пеллинор почти не видел своих друзей.
— Вы, Пеллинор, займитесь стихами, — говорили они ему, — или ступайте, повздыхайте на скалах, будьте умницей.
И Пеллинор убредал, нестройно выкрикивая «Фландрия — Саламандра я» или «Дочь — превозмочь», когда его посещала очередная идея, а где-то на заднем плане маячила темная Королева.
Тем временем за запертой дверью комнаты сэра Паломида шили, кромсали, расписывали и препирались в количествах, здесь почти и невиданных,
— Дорогой вы мой, говорю же я вам, что пятна у леопарда — черные.
— Жженая пробка, — упрямился сэр Паломид.
— Какая еще пробка? Да и нет у нас пробки. И два творца гневно таращились друг на друга.
— Примерьте голову.
— Так и есть, разорвали. Говорил же я вам.
— Конструкция головы отличалась некоторой непрочностью.
По завершении реконструкции язычник отступил несколько в сторону, чтобы полюбоваться результатом.
— Поосторожнее с пятнами, Паломид. Ну вот, вы их смазали.
— Тысяча извинений!
— Смотрите, куда ступаете.
— Да? А на ребра кто наступил?
На второй день возникли осложнения с крупом.
— Гузно у нас тесновато.
— А вы не наклоняйтесь.
— Как же мне не наклоняться, когда я задняя половина?
— Ничего, не треснет.
— Еще как треснет.
— Нет, не думаю,
— Вот видите, и треснуло.
— Вы все же посматривайте на мой хвост, — сказал сэр Груммор на третий день, — а то вы его топчете.
— Полегче, Груммор. Вы мне шею свернули.
— Вы разве не видите, в чем дело?
— Что я могу видеть со свернутой шеей?
— Это хвост.
Последовала пауза, во время которой они разбирались, где кто.
— Так, теперь осторожно. Мы должны шагать в ногу.
— Задайте шаг.
— Левой! Правой! Левой! Правой!
— По-моему, у меня гузно съезжает.
— Если вы не будете держаться за поясницу искренне вашего, мы развалимся надвое.
— А если я буду держаться за вас, мне зада не удержать.
— Вот видите, пуговицы отлетели.
— Чертовы пуговицы.
— Искренне ваш предупреждал.
И потому весь четвертый день они пришивали пуговицы, а затем все начали заново.
— Могу я теперь полаять для практики?
— Да, конечно.
— Как вам изнутри мой лай?
— Звучит превосходно, Груммор, просто превосходно. Хотя впечатление остается отчасти странное оттого, что лай исходит из задней части, если только моя аргументация не представляется вам неосновательной.
— По-моему, звук получается глуховатый,