Царская Россия во время мировой войны
Шрифт:
Великий князь Николай Николаевич передает мне через Сазонова:
— Отступление, предписанное генералом Жоффром, согласно со всеми правилами стратегии. Мы должны желать, чтобы отныне французская армия как можно меньше подвергалась опасности; чтобы она не поддавалась деморализации; чтобы она берегла всю свою способность к нападению и свободу маневра до того дня, когда русская армия будет в состоянии нанести решительные удары. Я спрашиваю Сазонова:
— Скоро ли наступит этот день? Подумайте, что наши потери громадны и что немцы находятся в 250 километрах от Парижа.
— Я думаю, что великий князь Николай Николаевич намерен предпринять важную операцию, чтобы задержать возможно большее
— Без сомнения, в окрестностях Сольдау и Млавы?
— Да!
В этом кратком ответе, мне кажется, я чувствую некоторое умолчание. Поэтому я умоляю Сазонова быть более откровенным.
— Подумайте, — говорю я, — какой это серьезный момент для Франции.
— Я знаю это… и я не забываю того, чем мы обязаны Франции; этого не забывают также ни государь, ни великий князь. Следовательно, вы можете быть уверены, что мы сделаем все, что в наших силах, с целью помочь французской армии… Но, с точки зрения практической, трудности очень велики. Генерал Жилинский, главнокомандующий северо-западным фронтом, считает, что всякое наступление в Восточной Пруссии обречено на верную неудачу, потому что наши войска еще слишком разбросаны и перевозки встречают много препятствий. Вы знаете, что местность пересечена лесами, реками и озерами… Начальник штаба генерал Янушкевич разделяет мнение Жилинского и сильно отговаривает от наступления. Но квартирмейстер, генерал Данилов, с не меньшей силой настаивает на том, что мы не имеем права оставлять нашу союзницу в опасности и что, несмотря на несомненный риск предприятия, мы должны немедленно атаковать. Великий князь Николай Николаевич издал об этом приказ… Я не удивлюсь, если операции уже начались.
Немцы вошли в Перонн и Лонгви. В Париже образовано министерство национальной обороны. Вивиани сохраняет председательство в совете, без портфеля; Бриан получил министерство юстиции, Делькассэ — министерство иностранных дел, Мильеран — военное, Рибо — финансов и т. д. Два объединенных социалиста, Жюль Гэд и Марсель Семба, входят в кабинет.
Эта комбинация производит здесь наилучшее впечатление. Ее толкуют, в одно и то же время, как блестящее обнаружение нашей национальной солидарности и как залог непреклонной решимости, с которой Франция будет продолжать войну.
Великий князь Николай Николаевич сдержал слово. По его повелительному приказу пять корпусов генерала Самсонова атаковали третьего дня неприятеля в районе Млава — Сольдау. Место нападения хорошо выбрано, чтобы заставить немцев перевести туда многочисленные силы, потому что победа русских в направлении Алленштейна имела бы двойной результат: открыла бы им дорогу на Данциг и отрезала бы отступление германской армии, разбитой под Гумбиненом.
Сражение, завязавшееся в Сольдау, продолжается с ожесточением. Каков бы ни был окончательный результат, достаточно уже того, что борьба продолжается, чтобы английские и французские войска имели время переформироваться в тылу и продвинуться вперед.
Русские войска на юге находятся в 40 километрах от Львова.
Сегодня утром, войдя в кабинет Сазонова, я поражаюсь его мрачным и напряженным видом:
— Что нового? — говорю я ему.
— Ничего хорошего.
— Дела плохи во Франции?
— Немцы приближаются к Парижу.
— Да, но наши войска целы и их моральное состояние превосходно. Я с уверенностью жду, что они повернутся лицом к неприятелю… А сражение при Сольдау?
Он молчит, кусая губы, мрачно глядя. Я спрашиваю:
— Неудача?
— Большое несчастье… Но
Я спрашиваю у него некоторые подробности. Он утверждает, что у него нет никаких точных сведений.
— Армия Самсонова уничтожена. Это — все, что я знаю.
После некоторого молчания он продолжает простым тоном:
— Мы должны были принести эту жертву Франции, которая показала себя такой верной союзницей.
Я благодарю его за эту мысль. Затем, несмотря на большую тяжесть, которая лежит и у него, и у меня на сердце, мы переходим к обсуждению текущих дел.
В городе никто еще не подозревает о несчастья при Сольдау. Но непрерывное отступление французской армии и быстрое продвижение немцев на Париж возбуждают в публике самые пессимистические предположения. Вожаки распутинской клики заявляют даже, что Франция скоро будет принуждена заключить мир. Высокопоставленному лицу, которое повторяет мне эту клевету, я отвечаю, что характер государственных людей, которые только что приняли власть, не позволяет останавливаться хоть на одно мгновение на таком предположении, что, к тому же, дело еще далеко не проиграно и что день победы, может быть, близок.
При Сольдау русские потеряли 110.000 человек, из них 20.000 убитыми или ранеными, и 90.000 пленными. Два из пяти начавших сражение корпусов, 13-й и 16-й, были окружены. Вся артиллерия уничтожена.
Предположения высшего командования были, к сожалению, слишком правильны: наступление было преждевременно. Основная причина неудачи — недостаточное сосредоточение войск и чрезмерная трудность перевозок в области, изрезанной реками, усыпанной озерами и лесами. Кажется, несчастье было еще увеличено ошибкой в движении: генерал Артамонов, который командовал левым флангом, отошел на двадцать верст назад, не предупредив генерала Самсонова. Один из пунктов, где сражение было наиболее ожесточенным, — деревня Танненберг, в 35 километрах на север от Сольдау. Там в 1410 г. польский король Владислав V дал бой тевтонским рыцарям: первая победа славянства над германизмом. Отсроченный на пятьсот четырнадцать лет, реванш тевтонов тем более ужасен.
Сазонов сообщает мне сегодня утром, на основании телеграммы Извольского, что правительство республики решило переехать в Бордо, если главнокомандующий найдет, что высшие интересы национальной обороны пробуждают не преграждать немцам дороги на Париж.
— Это — решение горестное, но прекрасное, — говорит он мне, — и оно заставляет меня удивляться французскому патриотизму. Затем он сообщает мне телеграммы, посланные 30 и 31 августа полковником Игнатьевым, военным атташе при французской главной квартире, каждая фраза которых проникает в меня, как удар кинжала:
«Немецкая армия, обойдя левый фланг французской армии, непреодолимо продвигается на Париж, переходами в 30 километров в среднем… По моему мнению, вступление немцев в Париж есть только вопрос дней, так как французы не располагают достаточными силами, чтобы произвести контратаку против обходящей группы, без риска быть отрезанными от остальных войск…»
К счастью, он признает, что дух войск остается превосходным.
Сазонов спрашивает меня:
— Разве нет способов защищать Париж? Я думал, что Париж, основательно укреплен… Я не могу скрыть от вас, что взятие Парижа произвело бы здесь прискорбное впечатление… особенно после нашего несчастья у Сольдау; так как в конце концов, узнают, что мы потеряли 110.000 человек при Сольдау.