Царское золото
Шрифт:
В Париже это не могли понять. Берсей тоже не допускал мысли о двойной игре поляков и вез с собой подробные карты, чтобы убедить Варшаву, что члены экспедиции действуют строго по имеющейся информации. И, следовательно, вот-вот должны обнаружить искомое место, если поляки ничего не напутали.
Оставшиеся в Казани кладоискатели затихли, дожидаясь от поездки Берсея согласования позиций Парижа и Варшавы. Поскольку финансировавший поездку банк «Р. де Люберзак и К°» не требовал возвращения. И вряд ли
во Франции были бы в восторге от осознания, что франки были пущены на автомобильную экскурсию по медвежьим углам Татарстана…
Берсей
22 октября в Казань из Москвы выехал Г. Ерман, сопровождавший Берсея в поездке. В тот же день из правления Госбанка СССР Прасолову была отправлена секретная телеграмма:
«№ 64/2
Управляющему Казанской Областной К-рой Госбанка
На Ваше секретное письмо от 19.Xнами дан устный ответ тов. ЕРМАНУ выезжающему в Казань сегодня.
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ БАНК
Иностранный Отдел».
Видимо, устный ответ касался вопроса Прасолова «о необходимости держать без дела в Казани бурильных мастеров», содержание которых оплачивал Госбанк.
Через день наконец-то выехал из Варшавы в Москву руководитель кладоискательской экспедиции с французской стороны Морис Вильям Виктор Берсей. В Казани сохранился перевод его телеграммы:
«24 октября 11.15 Получена 25 окт. 29
Уезжаю завтра пятницу главное имею визу Москве задержка
Берсей».
Подробности поездки французского руководителя в Варшаву освещены в очередном двустороннем документе экспедиции.
«Протокол № 15
Настоящий протокол составлен 25 октября 1929 г. в г. Казани, представителями Р. де Люберзак и К-о: гг. Р. Гариэль и В. Браницким и представителями Госбанка СССР: гг.
Н.М. Прасоловым, Б.П. Большеменниковым и Г.И. Ерман.
Вернувшись из Москвы, Г. И. Ерман сообщил, что там г. Берсей получил визу на выезд в Варшаву и обратную на въезд из Варшавы в Москву; также он получил разрешение на вывоз из СССР географических карт г. Казани и его района.
21 октября г. Берсей выехал в Варшаву, откуда он предполагает вернуться в Казань до 28 октября и о чем он протелеграфирует при выезде из Варшавы».
На следующий день управляющий Казанским филиалом госбанка Прасолов получает телеграммой предупреждение от своего начальника:
«26 ОКТЯБРЯ 20.12
КАЗАНЬ БАНК ПРАСОЛОВУ БЕРСЕЙ ВЫЕЗЖАЕТ СЕГОДНЯ ПОЕЗДОМ 66 ВАГОН 5 ВСТРЕТЬТЕ = БОРИСКИН».
27 октября Борискин телеграммой подробно проинструктировал Прасолова, как ему в дальнейшем следует вести себя с Берсеем.
«Возвращаясь из Варшавы, Берсей поставил перед нами вопрос, что, вероятно, через несколько дней должен уехать Броницкий. Вчера же вечером было получено сообщение из Парижа, что такой вопрос был поставлен и перед Тумановым (вероятно, Туманов и Николаев — ответственные сотрудники Госбанка СССР во Франции. — В.К),
В связи с отъездом Броницкого настоящим сообщаем Вам, что если Берсей поставит перед Вами этот вопрос, Вам необходимо ответить также, как и мы здесь, что мы усматриваем в этом случай втянуть нас в дело, которое дает возможность обратной стороне обвинить нас в неисполнении договора, в силу чего мы заявляем, что мы настаиваем, чтобы все 3 представителя банкирского дома Либерзак были на месте, пока не будет получено подтвержденное обеими сторонами сообщение об изменении параграфа с 3-х подписей на две. В случае отъезда Броницкого Вам необходимо юридически оформить, что выполнение договора срывается одним из представителей банкирского дома Либерзак, вследствие чего мы вынуждены считать всю работу сорванной по вине банкирского дома Либерзак.
На наш вопрос, поставленный здесь, — что мы должны знать, сколько же бурова будут у нас находиться без дела, он нам заявил, что в течение 5 дней с момента его приезда он сможет отказаться от них. Вам необходимо провести это в жизнь, оформив соответственно протоколом и бурова вместе с рабочей бригадой направить в Москву.
Он поставил перед нами две просьбы. О том, чтобы мы написали Вам, чтобы Вы приняли меры к снабжению его простейшими инструментами, вроде стального щупа, величиной до 2-хметров, а также необходимым количеством верховых лошадей с хорошими кавалерийскими седлами. Мы здесь дали достаточно уклончивые ответы, а Вам необходимо в разрешении всяких просьб другой стороны руководствоваться теми указаниями, которые я устно просил передать т. Германа».
Ничего конкретного о месте клада и сроках его подъема Берсей не привез. Однако и возвращаться во Францию не торопился. О чем бесстрастно фиксирует очередной документ.
«Протокол № 16
28 октября 1929 года настоящий протокол был составлен в г. Казани представителями Р. де Люберзак и К-о: гг. М.В.В. Берсей, Р. Гариэль и В. Браницким и представителями Госбанка СССР: гг. Н.М. Прасоловым, Б.Р. Большеменниковым и Г. И. Ерман. Г. Берсей вернулся из Варшавы 27 вечером; вследствие его разговора с г. Браницким, последний решил выехать в Варшаву.
Г. М. В. Берсей, имея разговор в Варшаве с г. Томицким, предвидел возможность отъезда Браницкого из СССР, о чем поставил в известность Париж; в связи с чем он телеграфирует отсюда в Париж, чтобы там предприняли необходимые меры к тому, чтобы Р. де Люберзак и К-о и Госбанк оформили вопрос о достаточности двух подписей на протоколах со стороны “Р. де Люберзак и К-о ”».
Очевидно, что Берсей верил в свою информацию и хотел получить ценности, чтобы окупить затраты французского банка, в то время как польские адвокаты выполняли волю своего клиента по сворачиванию поиска. Поскольку согласно пункту 1 парижского соглашения от 16 сентября 1929 года, «в случае, если поиски, ведомые с общего согласия представителями обеих сторон и в соответствии с положением настоящего договора, не привели бы к успешному исходу, ни та, ни другая сторона не может предъявлять рекламаций ».