Царство черной обезьяны
Шрифт:
Пожалуй, хватит, иначе, кроме альпинистов, Франсуа достанет и жар от костерка. Даже в самом дальнем углу чердака.
– Ты перестарался, парень, – хмыкнув, заявил ему внутренний голос.
Возможно. Но зачем сообщать об этом таким гнусным голосом? Почему голос этот чужой и в то же время до тошноты знакомый? И, наконец, почему он доносится откуда-то со стороны двери, а не изнутри, как и положено благовоспитанному внутреннему голосу?!
Вспыхнул свет, наотмашь хлестнув по глазам. Глаза немедленно заслезились, и Франсуа рефлекторно прикрыл их руками.
– Ну и зачем ты соорудил эту баррикаду? –
Франсуа наконец проморгался, вытер глаза и посмотрел туда, куда, если честно, смотреть не хотелось. Совсем.
Потому что по доброй воле любоваться самодовольной физиономией Паскаля Дюбуа могут только лизоблюды колдуна. А вот, кстати, и они.
Позади сидевшего в инвалидном кресле (интересно, его прямо в кресле сюда волокли, или один нес драгоценную хозяйскую тушу, а другой – кресло?) бокора столпились, похоже, все обитатели этого дома. Толпа, во всяком случае, собралась приличная, разглядеть всех Франсуа не мог, многие остались за дверью.
Среди тех, кто просочился следом за обожаемым господином на чердак, несостоявшийся беглец заметил мрачную физиономию Абеля. Подбородок громилы, и раньше не отличавшийся аристократичностью линий, сейчас распух и больше всего напоминал кочан капусты. Причем фиолетовой капусты, для гурманов. В его глазах даже самый большой оптимист не смог бы отыскать теплых чувств к Франсуа. Их совсем не было. Ни капельки. А то, что там было, парню очень не нравилось.
– Я все никак не мог понять, чем ты тут занимаешься. – Дюбуа с любопытством рассматривал груду хлама у двери. – Ради чего рисковал, топая и таская мебель? Стоп-стоп, неужели… Ты что, поджечь меня решил? Вот же идиот!
В этом Франсуа был с колдуном солидарен. Но озвучивать свою солидарность не счел нужным.
– Ты же первым задохнулся бы, щенок безмозглый! И весь мой план под удар поставил!
– Уже хорошо, – прошептал Франсуа.
– Что? Говори громче. А впрочем, неважно. Главное ты сделал – обеспечил наказание для этого болвана, – кивок в сторону съежившегося Абеля. – Я потому и не прекратил твои развлечения раньше. Мои слуги должны с максимальной ответственностью относиться к приказам хозяина, а он расслабился. И позволил тебе сбежать. Большой беды в этом, конечно, не было, деваться тебе в любом случае некуда, но сам факт заслуживает порицания. И теперь мы все пойдем отдыхать, а глупый Абель будет аккуратно расставлять по местам весь этот хлам. Причем делать это, в отличие от гаденыша, на самом деле бесшумно. Понял, Абель? В доме должно быть тихо!
– Да, хозяин, – кивнул гигант, с невыразимой нежностью глядя на виновника торжества.
– А ты, кретин, верни украденные у слуги ключи и отправляйся в карцер. Заслужил.
Глава 24
И снова гнилой вонючий матрас под головой. Именно под головой, потому что думал в основном тем местом, на котором сейчас сидел. Оно оказалось шустрее украшенной дредами тыквы и предложило свои услуги по выработке стратегии и тактики побега раньше.
А в результате… В результате сидит теперь на убогом матрасе одна большая задница. И мрачно таращится
Ну вот, опять на «хи-хи» пробило. Может, он неправильно профессию выбрал, не туда учиться пошел? Надо было на режиссера идти, тогда бы от дурацкого воображения был хоть какой-то толк. А так… Эй-эй, хватит ерунду транслировать, у меня два карих глаза, а не один!
Франсуа взглянул на любезно оставленные ему часы – уже два часа ночи. В его ситуации самым лучшим было бы лечь и уснуть, может, хотя бы утром голова подключится и выдаст что-то оригинальное и жизнеспособное.
Но сна не было. Нервное напряжение скрутило все мышцы в тугой узел, выдавливало из глаз предательские слезы.
Как же так? Он, считавший себя достаточно умным и предусмотрительным, во-первых, сам, как жертвенный козлик, прицокал копытцами на заклание, а во-вторых, сообразив, куда попал, не смог сбежать. И теперь…
Теперь надежда вяло помахивала крылышками над головой профессора Ренье. Что бы ему ни наплел владелец антикварной лавки, Индиана должен заподозрить неладное, обнаружив пропажу своего студента. И заявить в полицию. Или хотя бы позвонить отцу.
А может, Анри Ренье уже связался с ним? И отец предупрежден и насторожен? А еще лучше было бы, если бы он в поисках сына обратился к магии вуду! Светлые лоа обязательно поведали бы унгану, что Паскаль Дюбуа жив.
Надежда должна быть. Всегда. Потому что безнадежность является синонимом безысходности. А выход есть, его не может не быть!
Наверное, он все-таки уснул. Потому что вдруг обнаружилось, что он не сидит, а лежит, а в зарешеченное окно робко заглядывает позднее зимнее утро.
Предрождественское утро. Семья Дювалье хоть и не исповедовала христианство, но, столько лет прожив во Франции, не отмечать Рождество не могла. Это был, в первую очередь, семейный праздник, который особенно любили младшие сестренки Франсуа, Фло и Мари, появившиеся на свет уже здесь, в Париже.
И дома всегда была наряженная елка и груда подарков под ней. А почитание Матери Эрзули вовсе не мешало девочкам каждый год ждать Санта-Клауса. Франсуа, после поступления в университет живший отдельно, на Рождество всегда приходил в гости к родителям.
И сегодня собирался, подарки для толстушки Фло и вертлявой Мари давно завернуты в красивую бумагу и украшены бантиками. Мама, наверное, уже начинает нервничать, ведь сын со вчерашнего дня не выходит на связь, его телефон молчит. А Эжени Дювалье привыкла каждый день слышать голос сына, особенно после недавних ужасов.
И сейчас она снова и снова набирает номера Франсуа, и домашний, и мобильный. И пристает к мужу, а тот лишь шутливо отмахивается – что ты кудахчешь, женщина? Парень уже взрослый, небось у красотки какой-нибудь заночевал, вот его дома и нет. А мобильный? Ты же знаешь рассеянность нашего сына – где-то бросил и забыл.
Отец, пожалуйста, прислушайся к маме, прошу тебя!
Может, попытаться дотянуться до отца мысленно? Или хоть до кого-то из унганов? Или до мамбо?
Франсуа зажмурился и мысленно собрал свою силу в один светящийся шар, вернее, шарик, сил у него пока немного. Получалось, если честно, так себе, навыков почти не было. Зато было яростное, безумное желание предупредить своих о затаившемся зле.