Царство Гуверон
Шрифт:
Блеснув своим орлиным взглядом, он сложил руки на груди и внезапно поднялся со своего места. Матильда вышла из своих покоев в сопровождении двух слуг. Одетая в то самое желтое платье, куплено Майнстеймом, она была похоже на спелый апельсин, чем просто не могла не привлечь внимание короля пустыни.
– Аллах всемогущий, она действительно прекрасна. – он медленно опустился на кресло.
Матильда подошла к столу, поклонилась и села рядом со своей матушкой.
– Вы не зря проделали столь долгий путь, Абу Разир? – спросила Севилья, хитро прижмурив глаза.
– Нет, не зря. Она
Он внезапно обратил внимание на кольцо на ее пальце. Голос резко поменялся, а взгляд стал холодным и даже злым.
– Она не свободна. Что все это значит!?
Вспылив, Абу Разир чуть было не взорвался.
– Это…это всего лишь недоразумение, мой король.
Севилья пыталась успокоить гостя, но последними словами лишь подлила масла в огонь.
– Вы пытаетесь обмануть меня! Я не потерплю подобного отношения к себе!
Графиня злобно глянула на свою дочь. Встреча резко переходила из разряда переговоров в стадию возможного конфликта. Зная буйный нрав мужчин востока, она молила богов, чтобы он сейчас не выхватил спрятанный под одеждой клинок и не зарубил всех присутствующих за нанесенное оскорбление.
– Я требую объяснений!
Севилья схватила руку дочери и принялась рвать кольцо с безымянного пальца, вызывая последней нестерпимую боль.
– Все! – кричала она, - Нет больше никакого кольца! Это, это просто старая традиция. Моя дочь свободна и может быть взята в жены вашим величеством.
Но король не успокаивался. И лишь когда Матильда подняла мокрые от слез глаза и посмотрела прямо на гостя, он смог унять свой гнев и продолжить вести переговоры.
– Вы обещали мне, графиня. Обещали, давая собственное слово, что ваша дочь к моменту моего визита в Североград, не будет обременена семейными узами с этим, как его.
– Майнстейм, - ответила дочь.
– его зовут Майнстейм.
– Это уже не имеет никакого значения. Проблема настолько быстро решаема, что не стоит даже обращать на нее внимание.
Севилья пыталась спасти шаткое положение из последних сил. Взгляд короля пустыни был зол и враждебен, и все говорило о том, что терпение его на исходе.
– Вы пытаетесь обмануть меня. Ваша дочь законная жена короля и брать ее в жены, не разобравшись с мужем, я считаю оскорбительно для себя самого.
– Но как?! Не уходите, прошу вас! Мы можем решить этот вопрос вместе, только скажите мне и я сделаю все, что вы хотите. В конце концов я могу стать вашей женой!
Это был крик последней надежды. Севилья упала на колени, раскинув широкое платье по полу, и разрыдалась во все горло. Так искренне она не плакала уже очень давно. С того самого момента, когда матушка выпорола ее в детстве за немытые руки перед обедом. Но теперь все было гораздо серьезнее. План рушился прямо на глазах. Мечты о великом будущем так и не стали реальностью, превратившись в неприглядное желе прямо в мозгу графини.
Однако король так и остался стоять на месте. Последние слова графини стали для него чем-то вроде открытия. Он скользнул по ней оценивающим взглядом, перевел его на лицо и с удивлением заметил, что она не так уже и стара. Да, детей она родить уже не сможет, хотя кто его знает, но было в ней что-то, что манило его к ней каким-то удивительным образом.
– Встаньте, графиня Севилья, не гоже такой женщине валяться на полу и лить слезы как маленькой девочке.
Она медленно подняла голову - глаза и лицо были мокрыми от слез, затем выпрямила спину и подошла к Абу Разиру.
– Я ведь не сказал "нет", но при этом и не ответил "да". Давайте сделаем так, - он устремил на женщину прямой, как выстрел стрелы, взгляд, - я возьму в качестве залога вас, графиня вы будете моей наложницей до тех пор, пока ситуация с мужем Матильды не будет улажена, а я обещаю вам выполнить все обещанное мною вплоть до объединения наших королевств после свадьбы с Матильдой.
Женщина широко раскрыла глаза. Такого она не ожидала услышать. Еще никогда в своей жизни она не была предметом торга в прямом и переносном смысле этого слова. Гордость не давала сказать "да". Она, графиня Северограда, самая могущественная женщина этих мест, должна была стать простой наложницей, чтобы спасти почти утонувший во мраке сознания свой грандиозный план.
Севилья вытерла слезы, посмотрела на свою дочь, что все это время молча наблюдала за происходящим и тихо произнесла "да".
Делать было нечего. Выбор, оставленный Абу Разиром, был похож на издевку, но в данный момент это была единственная спасительная ниточка, за которую графиня все еще могла ухватиться.
Король радостно улыбнулся, взял женщину за руку и подтянул к себе.
– Тебе понравится в пустыне, но это придется снять, - он провел рукой по платью, - там где я живу такое не в моде.
Его улыбка стала еще шире и страшнее. белоснежные зубы показались изо рта. И в эту секунду Севилья почувствовала страх по всему телу. Неприкрытый, животный. настолько отчетливо ощущаемый в каждом уголке ее сознания, что через несколько секунд она просто упала в обморок.
Король подхватил ее, что-то крикнул на незнакомом языке. В дверях показались несколько его слуг, приехавших вместе с ним. Они взяли женщину на руки и унесли обратно к карете.
– Моя дорогая Матильда, - он резко повернулся к дочери графини и, улыбаясь, заговорил, - Теперь все в ваших руках. Не знаю на что рассчитывала ваша мать, но вы можете выполнить задуманное, всего-то надо избавиться от мужа, а можете остаться верной ему, но тогда ваша матушка навсегда будет моей. Там, куда мы поедем, ее титул не будет значить ровным счетом ничего и ей придется выполнять простую работу, как крестьянке в ваших краях. Поэтому. решайте. Повторюсь, все в ваших руках.
Он громко засмеялся и быстрым шагом направился из огромного зала на выход.
13.
Слух о восстановлении Маркуса в гильдию магов распространился за считанные часы. Уже к полудню, когда карета со старым архимагом еще только-только подбиралась к главному корпусу гильдии, каждый из послушников и старших магов знал кого им следует ждать.
Кто-то воспринял эту новость с одобрением, кому-то было безразлично, но были и те, кто, узнав о возвращении архимага в лоно гильдии, был готов протестовать против данного решения сутки напролет.