Царствуй на страх врагам! «Прогрессор» на престоле
Шрифт:
— Напоминает. А вот скажи-ка мне, Владимир Альбертыч, знаешь, как тебя в КГБ и ГПУ прозвали?
— Знаю, «Никон». И что?
— Никого не напоминает?
Они мерялись взглядами минуты две. Потом Политов спокойно отвел взгляд и тихо, но твердо сказал:
— Хватит, дружок, бодаться, словно молодые бычки! Одно ведь дело делаем! Совместно работать надо! — Он помолчал и вдруг неожиданно продолжил: — Надумаешь нас убирать — так лучше сам предупреди. Скажи, так, мол, и так — ступайте, отцы, на покой. Всем легче будет…
Олег смешался и вдруг как-то виновато произнес:
— Лады. Только уж и вы, если вдруг
За столом повисла неловкая пауза. Внезапно Олег хлопнул рукой по столу:
— Прости, Владимир Альбертович! Наговорил я тебе тут лишнего — прости. Сам видишь: у тебя работа нервная, а у меня — и того нервней. И уж извини, твоей подготовки у меня нет…
— Да ладно… — Никогда не видели смущенного генерала ГРУ? Зря! Преинтереснейшее зрелище, доложу я вам… — Ты меня прости, дурака старого. Привык, понимаешь, что надо мной — начальство еще более серьезное, нежели я сам. Если что — поможет, подскажет, подправит… А ты же у нас — как ледокол, впереди прешь, и пока — тьфу-тьфу! — вроде во льдах не затирает. Прости, что не то ляпнул: самому тянуть всех надо, да видишь — не всегда успеваю…
— Мир! — Таругин разлил по рюмкам коньяк и широко улыбнулся. — Мне без вас, старики, тяжко будет!
Выпили мировую, помолчали. Потом Политов-старший минут двадцать негромко перечислял внимательно слушающему Олегу перечень необходимых, на его взгляд, первоочередных мероприятий по КГБ. Сам Альбертыч, как я понял, в данном случае перед Васильчиковым «светиться» не желал категорически, поэтому «накручивал» императора.
— Григорий Васильевич! — внезапно оторвал меня от размышлений Олег. — А вы с Огарковым могли в восемьдесят четвертом взять власть?
Вначале я подумал, что Таругину уже «захорошело» и потянуло на откровенные разговоры, но взглянув в глаза, понял, что император отнюдь не пьян.
Гм. Хороший вопрос. Заданный самому себе тысячи раз…
— Скорее, в восемьдесят третьем.
— Даже так… Но вас «сделали»… — о чем-то размышляя, произнес Олег. — За вас была армия, за Горби — КГБ, и вас «сделали»… И сейчас вы хорошо знаете, кто, как и где…
После паузы Олег внезапно обратился к Политову:
— Владимир Альбертович, скажите честно: когда Димка вам мнемотранслятор отдал, почему вы все не ушли… в восемьдесят третий?
Политов вскинул голову. Потом посмотрел на меня. Ну что ж…
— Владимир Альбертович никогда не бросил бы тебя и внука! — ответил я за Политова. Помолчав, добавил: — А я отказался.
Таругин ждал, не задавая вопросов, но было понятно, что он хочет услышать продолжение. Я тоже молчал.
— Ну, ладно. Не хотите — не говорите. Вопросы, как говорится, — не по окладу. Хотя догадываюсь… Думается, что не захотели вы тем самым заниматься, за что меня сейчас топчете… Чтоб вас «Кровавым» газеты называли — не хотели… Хотя вас ведь все считали сторонником «жесткой» линии, а ленинградские диссиденты чуть ли не со Сталиным сравнивали…
— Ты почти прав. — Я задумчиво покрутил в руке пустую рюмку. — Но только почти. Видишь ли, Олег, в жизни, как в шахматах, — нельзя «перехаживать»… И я считаю это правильным. Мы, — я кивнул на хмуро смотревшего перед собой Политова, — свою империю уже просрали…
— Вот оно как… — тряхнул головой Таругин. — Теперь, значит, считаете — моя очередь…
— Тебе
Все облегченно рассмеялись. Потом долго говорили об «историческом будущем» — то есть наших ближайших перспективах, которые в «том мире» описаны в школьных учебниках истории. Олег искренне полагал, что я в партийных архивах читал многое, что в учебниках не написано, — говорить пришлось много…
На западе наливался красками кровавый закат.
Глава 12
Рассказывает Олег Таругин
(император Николай II)
Оставив автомобиль на улице, я не торопясь вхожу в Златоустовский монастырь. [59] Конвой следует за мной так же не спеша. Разумеется, то, что тут происходит, — дело исключительно благое, да и делается это по моему же личному «социальному» заказу, но все равно торопиться неохота. Я ж не зверь…
59
Златоустовский монастырь — московский монастырь, располагавшийся в районе станции метро «Лубянка». В 30-е годы упразднен и ликвидирован.
Часовые у входа делают на караул. Небрежно киваю им и шагаю дальше. Молодец все же Васильчиков! С винтовками часовые только здесь, а дальше ребятки на постах с «Клевцами» или «Мушкетонами». По струнке вытягиваются, глазами едят, но бдительности не теряют.
Полгода тому назад я как официальный глава Русской православной церкви договорился с архимандритом Московским о передаче государству Златоустовского монастыря. Взамен Московская епархия получала изрядный кусок земли в ближнем Подмосковье, там, где сейчас ударными темпами строилась Рублевская дорога. Плюс ассигнования на строительство нового монастыря. Волки остались сыты на радость целым овцам. И теперь в бывшем монастыре на страх врагам внешним и внутренним располагается штаб-квартира и основные здания Комитета государственной безопасности, КГБ. Той самой милой аббревиатуры, от которой уже сейчас у многих нервный тик делается. А то ли еще будет…
…У Васильчикова — темные от хронического недосыпа круги под глазами. Видно, что он чертовски устал. Я делаю себе заметку на память: в этом году обязательно отправить Сергея Илларионовича на отдых. В смысле — в отпуск. Пусть месячишко поваляется на крымском пляже, попьет вина из новосветских подвалов, покрутит с нескучными девочками. А то ведь загонит себя Серж, а где я ему замену отыщу?..
— Государь, все готово. — Васильчиков кивает куда-то себе за спину, туда, где начинается спуск в обширные монастырские подвалы.
Там, возле здоровенных, кованых, позапрошлого века дверей угнездилась обычная стойка с конторкой, около которой стоит навытяжку блестящий жандармский поручик — эдакая кровь с молоком, добрых двух метров ростом, в сверкающей амуниции и прямо-таки сияющем мундире. При взгляде на этого молодца мне вдруг становится смешно: как же он, бедненький, в охраняемые двери сам пролазит? Они ж ему, дай бог, чтобы не до пояса! В голове тут же рисуется занимательная картинка: блестящий жандармский поручик, при шашке и револьвере, покряхтывая, на четвереньках вползает в низкий дверной проем…