Цеховик. Книга 10. За горизонт!
Шрифт:
Она смеётся. Неожиданно, но ладно. Наташка тоже смеётся, представила, наверное.
– Я хочу жильё подыскать, - продолжаю я.
– Можно дом купить, но это не очень удобно с точки зрения быта. Вот если бы кто-то продавал кооперативную квартиру или, допустим, кто-то бы планировал уезжать за кордон и не мог никуда пристроить свои метры…
– Ну… - задумчиво говорит Галя.
– Я бы могла помочь с кооперативом… Но ты молодой больно… Там же все эти справки с места работы. Сейчас на юго-западе строят довольно много кооперативных домов. Можно попробовать пробиться туда.
– Да мы бы хотели ближе к центру, - виновато улыбаюсь я.
– Может, продаёт кто-то? Ну, в смысле…
Наташка хлопает глазами. Я с ней об этом не говорил и для неё весь этот разговор оказывается сюрпризом.
– Мартик!
– кричит Галина.
– Март!!! Иди сюда!
– Он что, продаёт?
– спрашиваю я.
– Сейчас узнаем.
– Галочка, - сладко улыбается Мартик, подходя к нам.
– Предпочитаешь более молодых ценителей шампанского? А меня куда же? Сбросить с корабля истории?
– Тебя на историческую родину, - отвечает Галочка.
– Знакомься, это Егор.
– Откуда у вас такие обширные познания в анатомии?
– острит он.
– Я Март.
– Очень приятно.
– А это Наталья, невеста Егора.
– Ну, не жена же ещё, - немного жеманно смеётся он.
– Так что ещё и передумать можно. Кстати, милая моя, вам говорили, что у вас идеальное лицо? Классические пропорции и… откиньте, пожалуйста, волосы. Я хочу взглянуть на форму уха.
У него грубые черты лица, как у марионетки и когда он говорит, кажется, что кто-то дёргает его за ниточку.
– Март у нас художник, - поясняет Галя.
– Март Цеткин, слыхали, наверное?
– Конечно, - соглашаюсь я, представляя его школьные клички, самая безобидная из которых Клара.
– Очень рад познакомиться с вами, Март.
– Мартик у нас иудей, - продолжает Галина.
– И вот, когда ему стукнуло девяносто…
– Галина!
– трагическим голосом перебивает он.
– Каких девяносто! Мне только шестьдесят!
– Хорошо, восемьдесят девять, - уступает один год она.
– Он решил припасть к корням и уехать на историческую родину. Мартик, а ты знаешь, что тебе там в первую очередь сделают?
– Не будут, Галя, - обидчиво поджимает он губы.
– Не выдумывай.
– Будут-будут!
– хохочет она.
– Чик-чик и мальчик. Отрежут прямо в аэропорту, ты и ойкнуть не успеешь!
– Галя, во-первых, всё уже отчикано давно, а, во-вторых, ну ты что при детях!
– Дети эти хотят купить твою квартиру. Ты ещё не продал?
– Нет, - печально выдыхает он.
– Наш Бах и Моцарт и в придачу Имре Кальман, в одном лице, председатель кооператива Бурятов, ты его знаешь, он про Малую землю написал. Нет, не ту песню, которая «Малая земля, товарищи, друзья» и которую все слышали и наизусть помнят, а кантату, что ли, хрен их разберёт композиторов этих. Надо у Розочки моей спросить.
– Розочка - это жена Мартика, она композитор, - поясняет Галя.
– Квартира её, собственно.
– Галина! Ну зачем. Так вот, этот Бурятов изошёл на говно, из-за того, что его не выпускают, хотя он тоже хочет. Будто это я виноват! Будто если бы меня не выпустили, ему бы сразу зелёный свет дали. Жалкое приспособленческое существо. Вечно стелется перед начальством. Бездарь, по большому счёту! Единственная приличная работа - «Танец с саблями», и то не его. Вот я никогда ни перед кем не пресмыкался. Всё своим трудом, вот этими руками. И Розочка моя. Я, между прочим, начинал, когда он…
– Мартик!
– возвращает его к действительности Галя.
– Ты продаёшь или нет?
– Конечно, да! Но Бурятов чинит препятствия. В общем, дело стоит, как статуя в лучах заката. А мне ехать со дня на день!
– Я могу попробовать с ним поговорить, - кивает Галя.
– Скажу, что Егор твой племянник по отцу.
– Да, это можно, - кивает Март.
– По папе, исключительно по папе. И лучше по Розочкиному, чтоб наверняка. Но Бурятов совершенное ничтожество, его и сам Леонид Ильич не уговорит.
– Ничего, я попытаюсь, - хмурится Галя.
– Сколько ты хочешь?
– Галина, только для тебя и твоих друзей. Тридцать. И лучше в долларах.
– С ума что ли сошёл?
– начинает хохотать она.
– Давай уж тогда сто тридцать.
– Нет, друзья, вы поймите, у меня обстоятельства! Это вы остаётесь на иждивении у государства, а мне теперь придётся остаться один на один с жестоким миром и биться со стаями голодных капиталистических акул. Это, я вам скажу, и врагу не пожелаешь.
– Март… - сочувственно говорит Наташка.
– Но вы же не обязаны уезжать?
– Не обязан, - сокрушённо кивает он.
– Но зов крови не унять, понимаете? Кровь предков взывает к воссоединению! Кстати, я до отъезда успею сделать ваш портрет, деточка. Я уже вижу его. Да я и вас насквозь вижу. Грандиозный портрет в полный рост. Могу хоть в поле, хоть в цеху, но лучше у водоёма, посмелее. И недорого сделаю.
– Пятнадцать, - говорит Галина.
– И два портрета. Ты всё равно потеряешь квартиру. Бурятов уже знает, кому её предложить.
– Сколько? За четыре комнаты?
– Я вообще-то ищу двушку, - качаю я головой.
– Двушку? Вы меня разочаровываете, Егор, - разводит руками Мартик. Про груди Помпадур и член Наполеона вы знаете, а про то, что с такой невестой и четыре комнаты мало не осведомлены. Вы же только посмотрите на неё. Она сейчас нарожает вам детей и куда вы будете их распихивать, по бабкам и дедкам? Двадцать пять и ни копейкой меньше. Сто метров! Сто! Двести пятьдесят за метр. Минимальная цена.
– Погодите, а где квартира находится?
– смеюсь я.
– Ну вы и манипулятор, Март. Ещё неизвестно где, а я уже покупаю. Мне центр нужен.