Цеховик. Книга 15. Надо – значит надо!
Шрифт:
– Это не так, Леонид Ильич, – начинаю я. – Я не в какие игры…
Но он уже не слушает. Махнув на меня рукой, отворачивается и делает знак подойти охранникам.
– Леонид Ильич, разрешите я всё объясню.
– Не дело кхм… солдату маршала э-э-э… поучать… Мал ещё… кхм… Займись солдатским э-э-э… делом… Дойди э-э-э… до самого верху э-э-э… а потом кхм…
Подбегают охранники, берут его под руки, а я остаюсь на дорожке.
– Леонид Ильич…
Я делаю несколько шагов вслед за Брежневым, но с другой стороны дома ко
– Одну минуточку, Егор Андреевич. Пройдите со мной, пожалуйста…
2. Пасьянс
Честно говоря, я не думал, что будет прямо вот так. Вектор был понятен, но, чтобы вот так резко… «Пройдёмте со мной» и, говоря простым языком, пендаля под зад. Примерно минут через двадцать появляются Галя с Наташкой. У обеих глаза по полтиннику.
– Что случилось?!
– Кажется, я Леонида Ильича сильно огорчил. Теперь, думаю, он не скоро захочет меня пригласить к себе на дачу. Не раньше чем, через четыре с половиной месяца.
Октябрь, ноябрь, декабрь, январь. И хвостик от сентября. И это при условии, что я ничего не перепутал и Суслов действительно преставится в конце января. И, опять же, если ввиду некоторых изменений в историческом процессе, он не проживёт больше, чем в прошлый раз.
Были в моём времени версии и о причастности Андропова к его кончине. Типа кагэбэшники таблетки Суслову подменили. Он проглотил пилюлю и – ку-ку. Ку-ку, мой мальчик… В принципе, сейчас он всё ещё мешает Андропову, но уже не так непоправимо. Ну, поживём – увидим…
Утром перед работой я еду в ЦК партии. Надеюсь моя опала не настолько сурова, чтобы не пускать меня на порог. Действительно, всё не так плохо – пропуск готов, комсомольский билет предъявлен, и вот я шагаю по широким и вовсе не мрачным коридорам здания, где вершатся судьбы не только Союза, но и, в каком-то смысле, всего мира.
– А, беспечный Икар! – невесело приветствует меня Гурко. – Ну что, испытал жар светила? Опалил крылышки?
– Здравствуйте, Марк Борисович, – широко и добродушно улыбаюсь я. – Непривычно видеть вас пребывающим в пессимизме. Как вам новый шеф?
– Нормально, – пожимает он плечами. – Сказал, чтобы я тебя к нему послал.
В кабинете Гурко сегодня неуютно, будто настроение хозяина напрямую связано с климатом в помещении. Сегодня здесь и бумаги лежат в большем беспорядке, и стулья за столом не выравнены по струночке и даже портрет генерального секретаря чуть-чуть скособочился.
– Ого! – удивляюсь я. – Наверное небо разверзнется, раз ваш босс соизволил меня лицезреть.
– Да, – машет Гурко рукой. – Особо не обольщайся. Наверняка распекать будет, за то что генерального против себя настроил.
– Это мы вынесем. Где наша не пропадала. Но перед этим я хотел бы обсудить с вами наши далеко идущие планы.
– Юность имеет легкомысленную склонность к оптимизму, – кивает он безо всяких эмоций. – Чего ты хоть генсеку-то задвинул, что он тебя одним махом с корабля истории смахнул?
– Ну, уж, – усмехаюсь я. – Не преувеличивайте. Мы ещё потопчемся на палубе этого вашего корабля. И вы, и я. Надо только мыслить позитивно и не видеть препятствий. Ведь нам, а если быть более точным, то вам, придётся проходить сквозь стены.
– Не крути, Егор. Сознавайся.
– Чего я такого сказал? Ладно. Но только между нами, да?
– Да.
– Сказал, что Романов негибкий дуболом и заведёт страну в каменный век. А ещё сказал, что самому Ильичу придётся ещё немного поработать, чтобы собрать нужную команду, а уж потом только идти на пенсию.
– Так прямо и сказал? – оживляется Гурко.
У него даже искорки в глазах зажигаются.
– Ну, вот, такой вы мне больше нравитесь. У вас ведь работы много ожидается, а в депрессивном состоянии вам с ней не справиться.
– Нет, прямо так и сказал? – настаивает он.
– Почти. Более изящно, конечно, но смысл именно такой. Про команду не успел, правда. Получил красную карточку и, как говорится,после непродолжительной гражданской панихиды тело Паниковского было предано земле.
– Интересно, Брагин, ты страха не имеешь или мозгов?
Он качает головой и смотрит на меня с большим интересом.
– Я всё имею, – усмехаюсь я и сажусь на стул, ближе подвигаясь к приставному конференц-столику. – Итак, Марк Борисович, начнём составлять план. Хотя, нет, стоп. Сначала подумайте и скажите, не замечали ли вы каких-либо признаков того, что Андропов вами недоволен и желает на ваше место взять кого-то другого?
– Нет, – растеряно пожимает плечами Гурко. – Не замечал.
– Вот и отлично, – подбадриваю его я. – Значит примерно через полгода, самое позднее, в апреле, вы должны стать заведующим собственным отделом и, соответственно, секретарём ЦК. Если вы не против, конечно.
– Боюсь, ты на это уже не сможешь влиять.
–Марк Борисович, – качаю я головой, – пожалуйста, не заблуждайтесь на мой счёт. Давайте займёмся планированием. Я обозначу схему, а потом подумаем, как её реализовать. Ну, тут, собственно, в основном, будут востребованы ваши аппаратные умения.
– Любопытно…
– Начну издалека, отдела науки. Кто у нас его возглавляет?
– Трапезников, – отвечает Гурко.
– А как мы можем его охарактеризовать? Можем мы, например, сказать, что он человек костный, негибкий и плохо понимающий нужды научного сообщества? К тому же немолодой.
– Зато он предан делу Ленина и партии.
– Весомо, да, но может ли человек, отрицающий дерзкие идеи современности возглавлять научный отдел? Разве в самом этом факте не кроется чудовищное несоответствие? Диссонанс.