Цель вижу! Дилогия

Негривода Андрей Алексеевич

Она говорила задумчиво, даже как-то погрузившись в свои мысли, и вдруг…

Мила в какой-то момент сообразила, проследив его взгляд, что так внимательно рассматривал лейтенант, и тут же залилась румянцем:

–  Сереж!.. Мне почему-то кажется, что ты не на значок смотришь, а на мою грудь…

И теперь залился румянцем, да аж до самых ушей, лейтенант:

–  Да ладно тебе, Мил!!!
– Проговорил он нарочито равнодушно.
– Что я, женской груди не видел?!! Грудь как грудь…

Мила поджала губы и бросила:

–  Ну, и дурак!!!

И быстро пошла от лейтенанта вдоль по аллее…

Он догнал ее через пять шагов, схватил в охапку вместе с огромным плюшевым медведем, прижал к себе, и проговорил громким шепотом:

–  Мил! Я и в самом деле дурак!!! Я полный - кретин!!! Прости меня, пожалуйста!!!
– Он с жаром поцеловал ее прямо в губы, а потом выпалил.
– У тебя самая красивая грудь, которую только можно представить! И ты самая красивая! И вообще!.. Я тебя люблю!!!

Девушка высвободилась их его медвежьих объятий, посмотрела по сторонам, одернула платье, вскинула подмышку медведя, и…

Притянув к себе голову Сергея, коротко чмокнула его в губы, и побежала по аллее:

–  Я же говорила - дурак!.. … Потом Мила и Сергей, взявшись за руки, смеясь и рассказывая что-то друг другу, долго гуляли по аллеям парка…

Ели мороженое «Крем-брюле», зажатое с двух сторон вафельными кружками, купленное у розовощекой продавщицы в белом кружевном «кокошнике». Пили «газировку с клубничным сиропом»…

И чувствовали они, что… Вот оно, Настоящее Счастье!..

А потом…

Потом были несколько недель совершенно безумной страсти, сладкой боли и совершенно незабываемого ощущения невесомости и полета, этих молодых, полных сил тел…

–  Сереж! А ты надолго приехал?
– Спрашивала Мила, и утыкалась лицом в его грудь.

–  На месяц, Милка… Всего-то, на месяц… - Вздыхал сокрушенно Сергей.

–  А потом?

–  А потом мне нужно будет вернуться на место службы…

–  В эту Молдавию?

–  Там стоим мой полк…

–  А ты не можешь перевестись оттуда куда поближе?

–  Я ведь всего год служу, Мил… А это мой самый первый отпуск… Да и как? Я же ведь не полковник какой, а простой лейтенант, «Ванька взводный»…

–  Жаль… - Вздыхала девушка, и заглядывала в его глаза.
– Я без тебя уже, наверное, не смогу, Сереж…

–  Так ведь это же ненадолго, Мил!
– Говорил он и сам верил в свои слова.
– Всего-то на год! Ты университет закончишь как раз, диплом получишь… А там у меня следующий отпуск будет, в начале августа…

–  В начале августа, 41-го года… - Словно эхо повторяла за ним Людмила.

–  Ты меня будешь ждать?

–  Конечно, буду, Сереж! Я тебя теперь всю жизнь ждать буду!.. …Чем ближе подходил к концу отпуск лейтенанта Николаева, тем больше страшилась Мила предстоящей с ним разлуки…

Она все больше нервничала, и это становилось все больше и больше заметно тем людям, которые ее окружали…

Она продолжала ходить на тренировки, а после них очертя голову бежала на свидание со своим Сережкой…

***

Май 1952 г. Москва. Знакомства?..

…Зоя от души смеялась над тем, как солидный генерал гримасничал, имитируя армянский акцент хозяина тира, и показывал его безграничное удивление, после того, как Мила тогда отстрелялась, положила винтовку, и потребовала свой законный «Большой приз»:

–  Ну, она-то ладно, а ты-то, Сережа! Ты же уже был серьезным человеком, командиром Красной Армии!

–  А я тогда не меньше этого армянина был удивлен! Так что, мне прощается!

Они продолжали весело смеяться, когда Морозова вдруг обратила внимание на то, что ее ученица смотрит застывшим взглядом куда-то за ее спину поверх плеча:

–  Ты чего, Мария?

–  М-можно?.. Можно я уйду?
– Проговорила девушка, немного запинаясь.
– А вы тут пока поговорите…

Зоя обернулась, и заметила метрах в двухстах, на аллее парка статную, плечистую фигуру в парадной офицерской форме, и лихо заломленной на ухо фуражке…

–  Ага!
– Проговорила она, строго взглянув на девушку.
– Иди! И скажи ему, засранцу, чтобы ко мне даже и близко не подходил, если не хочет без ушей остаться!

Девушка чмокнула Зою в щеку, и легкой весенней бабочкой упорхнула навстречу своему лейтенанту…

–  Любовь у нее, видишь ли!
– Проворчала Зоя уже без злобы.
– Из-за него мы сегодня не выиграли…

Услышав эти слова, Сизова посмотрела вслед девушке, а потом повернулась к Морозовой:

–  Дело молодое… Все мы когда-то такими были… - Проговорила она, и подсела на лавочку рядом.
– Вы лучше мне расскажите, где и как вы столько лет от нас скрывались? Что делали? Как ваше здоровье, Зоя Павловна? Сережа мне рассказал, что ему после вашего последнего ранения в Чехословакии, 10 мая сообщили, что, мол, гвардии старшина Морозова Зоя Павловна в очень тяжелом состоянии отправлена санитарным эшелоном в глубокий тыл… А дальше… Дальше ваши следы потерялись…

–  А как та чешская девочка, Зоя Павловна?
– Спросил генерал, присаживаясь с другой стороны скамейки.
– Она же от вас не отходила в медсанбате, когда вас оперировали, как ее не гнали, а потом и в дивизию с вами поехала… Я тогда наших чехов спросил, что она все время говорит, так они мне перевели, что она, мол, не хочет вас отпускать… Ну, я и подумал, что уж дивизионные врачи-то ее уговорят, и с отпустил с вами… Да еще и в руку ваш орден вложил, вашу третью «Славу», которую мне комдив передал, чтобы она там врачам передала…

Морозова только улыбнулась грустно в ответ, и проговорила тихо, вспоминая ту давнишнюю историю:

–  Она молодец, Сережа!.. И она меня, если честно, так и не отпустила…

–  Как это?
– Удивилась Сизова.

–  Да вот так… Не отпустила… И в поезд за мной забралась… А потом, через несколько суток, мы приехали в Киев.
– Зоя Павловна чему-то улыбнулась.
– Марьяну от меня, конечно же, забрали, правда, я этого тоже не помню, и определили в детский дом…

Морозова как-то странно посмотрела вдоль аллеи и продолжила: