Целитель 12
Шрифт:
— Что, тоже «Золотого теленка» читала? — промямлил Вася, лишь бы что-то сказать. — Причем тут Кукушкинд?
— Да притом, Васечка! — с силой сказала девочка. — У нас с тобой разные мамы, а папа — один!
Бродившие в мальчике подозрения, слабенькие, почти нереальные, как воспоминания о снах, заклубились, обретая силу и бросая в жар.
— Юлиус, ну ты и придумала! — отбивался он, изнемогая. — Да мало ли кто на кого похож!
— Да, — спокойно кивнула Юля, шаря глазами по столу, — одна фотка ничего не значит… А вот это значит!
Схватив маникюрные ножницы, забытые тетей Инной,
— Ты что творишь, совсем спятила?! — крикнул Вася заполошно, срываясь в фальцет. Держа Юлю за руку, он наложил свою пятерню на ранку, и забурчал: — Стой спокойно, сейчас заживет…
— Мой папа тоже меня так лечит, когда я порежусь, — победительно зазвенела девочка. — Наш папа. — Она положила свою ладошку поверх Васиной, и улыбнулась. — Мы с тобой одной крови!
[1] Нифе — как бы природный сплав железа с никелем, из которого состоят железные метеориты. На Луне их предостаточно.
Глава 6
Понедельник, 20 марта. Утро
Мексика, Юкатан, Чичен-Ица
Пирамида Пернатого Змея поражала не величиной даже, хотя и достигала высоты десятиэтажного дома, а величием ушедших эпох, веявшим незримо, но явно. Ступени пирамиды приближали небо в торжественной тишине, в надменном молчании. По ним скатывались крутые лестницы, но больше всего пленяли клыкастые головы Кукулькана, высеченные из камня — змеиные изгибы окаймляли подъем до самого верха.
Придерживая рукой черную широкополую шляпу, Рита измерила взглядом Пернатого Змея — и вздрогнула. Ей показалось, что древнее божество стронулось с места и поползло к вершине.
— Тоже заметила? — послышался бархатистый голос Видова. — Майя оживили косный камень! Нам очень повезло — этот их секрет открывается только в дни равноденствия… — Олег приобнял Риту за тонкую талию. — Вон, смотри… Видишь? Тень ступенчатых ребер пирамиды падает на балюстраду, и чудится, что змей ползет — в марте вверх, в сентябре — вниз…
Мужская пятерня и сама поползла, исследуя юркий задик.
— Руку убери, — спокойно сказала девушка.
— А то? — мурлыкнул «Владлен Тимошкин» на ухо «Лите Сегаль», прижимаясь к ее узкой спине.
— Получишь.
Нахал не унимался, всё крепче хватая за ягодицу, и тогда крепкий девичий локоток резко саданул ему по ребрам.
— Х-ха!
Видов отшатнулся, морщась и потирая ушибленное место.
— О-ох, какая же ты неласковая! Мы же ведь…
— Олег, — перебила его Рита, — на съемочной площадке с тобой не я, а Лита, взбалмошная археологиня с ковбойскими повадками. К ней ты можешь приставать, да и то, если в сценарии прописано в скобках: «Зажимает и лапает»! А когда Леонид Иович кричит: «Снято!», кино кончается, и продолжается жизнь. Флиртовать… — она пожала плечами. — Почему бы и нет? Но заходить дальше я не хочу, и не буду, — девушка сладко улыбнулась. — Или тебе постельных сцен мало?
— Да там одна всего, где я тебя тискаю… и когда это еще будет… — огорченно вздохнул актер, и тут же заулыбался, покачивая головой
— Ну уж, нет уж! — зафыркала «Лита Сегаль», входя в образ. — Ты, наверное, привык к съемкам, кино для тебя — работа. А мне… — она задумчиво склонила голову к плечу. — Знаешь, я еще там, на студии, поняла… Даже не поняла, а почувствовала, какую сказочную возможность дают все эти бесконечные дубли. У меня как бы начинается еще одна жизнь — иная, яркая, насыщенная! Я окунаюсь в другую среду, сама становлюсь другой!
— Иллюзия, Рит… — преувеличенно длинно вздохнул Олег. — Грёза!
— Да какая ж грёза, когда я ее про-жи-ва-ю! Понимаешь?
Видов погрустнел, и сказал, не скрывая зависти:
— Какая ж ты счастливая…
— Да! — девушка улыбчиво сощурилась. — Счастливая я!
— Приготовились! Мото-ор!
— Есть мотор.
— Сцена восемь — «Перестрелка в джунглях». Кадр два, дубль два!
— Камера!
— Есть…
— Начали!
Рита легко, по-кошачьи соскочила с невысокой подставки на чахлую траву. Потом на экране покажут прыжок со ступени пирамиды, и выйдет, что бесстрашная (скорей уж безбашенная!) Лита сиганет с высоты второго этажа. А вот то, как исполнительница главной роли приземлится на груду картонных коробок, чтобы смягчить падение, останется за кадром.
Прав Олег, кино — это лукавая игра воображения, красивый обман, в который хочется верить…
…Гикая, вынеслись всадники — хуакерос, они же «черные копатели», грабители индейских усыпальниц. В сапогах на высоком каблуке и с огромными шпорами, в расклешенных джинсах и сомбреро, перетянутые патронташами, как революционные матросы, эти жгучие усачи открыли огонь из револьверов.
Рита мгновенно выхватила пистолет из низко подвешенной кобуры. Треск выстрелов звучал неубедительно, но это ничего, их потом озвучат, и пальба загремит просто устрашающе.
Первый всадник, подстреленный Литой, вскинул руки и свалился с седла. Дико заржал обученный конь, по команде каскадера уходя в кувырок, и еще одна жертва безжалостной русской валькирии с воплем улетела в кусты. Последний из «бандитос» круто завернул лошадь, но далеко не ушел — «пуля» выбила пыль из его куртки.
— Снято!
Рита лихо сунула огнестрел в кобуру — больше недели она училась его выхватывать, ибо тот, кто быстрее, останется жив. Таков уж закон сельвы — убей или умри.
— Леонид Иович! — громко спросил Крамаров, с фамильярностью обнимая щербатую башку Кукулькана. — А что в итоге? Что из всего этого получится — боевик или комедия?
Хмурый Гайдай неожиданно весело фыркнул, преображаясь в доброго и бестолкового интеллигента.
— А что получилось из «Фантомаса»? Жан Марэ отыгрывает крутую боёвку, а Луи де Фюнес смешит народ. И не разделишь же!
Савелий картинно положил руку на плечо Смирнову.
— Понял, Алексей Макарович? — проникновенно сказал он. — Будем отыгрывать комиссара Жюва и… этого инспектора… как его…
— Мишеля Бертрана, — подсказал Смирнов. Глянул на Риту, и сильно смутился. Девушка ответила ему щедрой улыбкой, заговорщицки подмигнув.