Целитель 9
Шрифт:
Так рассуждал Роман.
А потом на голову стали падать одна проблема за другой.
Княжич уже знал, кто из аристократов находится в городе. С них и решил начать. Первым ответил Кузнецов. Сам Роман не звонил, связывались через секретариат, уже в конце выводя напрямую.
— Владимир Геннадьевич, — поздоровался Роман, но был тут же перебит.
— Ты арестовал мальчишку? — спросил Кузнецов.
— Что, простите? — спросил Роман вмиг пересохшими губами.
— Васильев. Паренёк такой забавный. Бегает, лечит всех, мёртвым башки рубит. Он в темнице?
—
— Ты его арестовал?
— Да. Только не говорите, что вы в сговоре с ним, — потяжелевшим голосом сказал Роман.
— В сговоре? Ну ты и идиот. Мы дружили с твоим отцом, и, как его друг, я должен тебе сказать: ты совершил большую ошибку. Хватит страдать херней, Рома. У тебя не так много времени, чтобы образумиться.
На этом разговор закончился. По причине того, что Кузнецов положил трубку.
И это было самым настоящим ударом. Точнее, серией ударов. И формулировки, и тон, и открытая грубость. Роман рассчитывал, что дружба Кузнецова с отцом в молодости приведёт совсем к другому результату и с ними выйдет меньше всего проблем, но… Чёрт возьми!
Из-за вспышки гнева Роман сам не заметил, как сломал трубку. Та затрещала, хрустнула и развалилась на части.
Последующие переговоры тоже не принесли хороших новостей. Из семи семейств, которые оставались в княжестве, только двое заверили, что да, как соберутся все старшие роды, они, конечно же, сразу явятся. Остальные игнорировали. Ссылаясь на то, что главы вместе с семьями из-за вспышки новой эпидемии отбыли за город. Иначе говоря, тупо посылали.
Единственные, с кем удалось поговорить, — Чернышовы. Роман собирался выйти на отца Эммы, который имел репутацию человека трусливого и покладистого, но вместо этого попал на её деда.
— Эмма у тебя?
— Да, и я хотел это обсудить.
— Тут нечего обсуждать, глупый мальчишка, — ответил старик и положил трубку.
Это был если не полный провал, то что-то похожее на него. Двое из семи, кто оставался, прямо послали. Можно было лишить их статуса, но… Для этого требовалось заручиться поддержкой остальных. Иначе можно получить уже настоящий заговор и бунт. С уехавшими тоже всё не так просто. Лиши их статуса, и другие князья обязательно этим воспользуются. Вплоть до вторжения армии «своих», которая придёт под лозунгом «вернуть своё». В условиях и так идущей войны…
В общем, Роману было от чего приуныть.
Весь следующий день он хватался то за одну задачу, то за другую, пытаясь нащупать путь решения многочисленных проблем, не подозревая, что развязка уже близка.
Намёк Кузнецова, что ситуацию надо разрешить быстро, он не понял. Отведённое время подходило к концу.
Следующее утро началось с боевой тревоги, что перебудила весь дворец. Роман перед сном выпил вина, чтобы расслабиться, и, кажется, перебрал. Проснулся с трещащей головой, подумав, что сейчас его будут убивать. То ли мёртвые, то ли свои.
Но всё оказалось и лучше, и хуже.
Никто убивать его не пришёл. Пока что.
Каким-то образом с границы прибыл отряд в тысячу человек, вооружённых, настроенных решительно. Они блокировали выезд с острова и требовали отпустить Олега Васильева, Эмму Чернышову, Славского и княжича Сергея. Почти в то же самое время Чернышовы пригнали тысячу своих гвардейцев. Следом за ними Кузнецовы сделали то же самое.
Войском Чернышовых руководил старший брат Эммы. Его требования были просты. Незамедлительно отпустить Эмму. Кузнецовы повели себя куда вежливее, но в то же время издевательски: они ничего не требовали и заявили, что прибыли для поддержания порядка, чтобы не дошло до кровопролития.
Роман, у которого и сотни бойцов не набиралось во всём дворце, почувствовал себя крайне неуверенно.
Но на этом проблемы не заканчивались. Они только начинались.
Мужчине хватило ума понять, что передвижение такой толпы солдат не могло пройти незаметно и что об этом никто не сообщил. Ни городовые, ни тайная служба. Никто. Но вот то, что ещё вчера, сразу после ареста четвёрки, вовсю пошли гулять слухи о том, что княжич Роман хочет продаться мёртвым, что он арестовал брата, целителя-святого, красную жрицу и боевого воеводу, который чуть ли не в одиночку сдерживал врага на всём западном фронте… Об этом Роману тоже никто не доложил.
Спустя полчаса после появления солдат начали собираться люди. Спустя ещё полчаса их собралось пару тысяч человек. Спустя ещё час — больше десяти тысяч. К обеду — толпа в пятьдесят тысяч.
Все в едином порыве требовали освобождения пленных.
В эти же часы было доставлено послание от Павла Антоновича, сына Славского, нового воеводы. В нём тщательно описывались, сколько проблем на фронте. Что всего не хватает: людей, припасов, патронов и снарядов, машин и запчастей к ним. Что без Славского, который в одиночку мог отбить нападение целой армии и целителя, который в десятки раз сокращал потери, дела совсем плохи, и что если они немедленно не вернутся на фронт, Павлу Антоновичу придётся отступить к городу, а рудники — бросить.
— Вот теперь это точно полный провал, — сказал сам себе Роман, запершись в кабинете.
Потеря территорий в первые же дни у власти. Массовые бунты. Неспособность договориться с собственной аристократией. В довесок — репутация подстилки мёртвых. Роман как-то позабыл, что соглашения с соседями были основаны на том, что они уничтожили ковен. С помощью Васильева в том числе.
Теперь на всех планах можно ставить крест.
Но Роман был всё же княжичем. Если тонуть, то с достоинством. Осознав своё положение, он направился в темницу.
Пленные встретили его без особого интереса. Васильев сидел и медитировал. Как и Славский. Как и Сергей. Единственная, кто прохаживалась по своей клетке, — Чернышова.
Княжич сбился с шага, отметив про себя, что в темнице, где должны быть ужасные условия, почему-то очень чисто, приятно пахнет и вообще. Тут очень хорошо себя чувствуешь.
— Ну что, брат, добился своего? — спросил Роман, остановившись напротив решётки, за которой сидел Сергей.
Тот медленно открыл глаза, проморгался. Недоуменно уставился на Романа. Какое-то время осмысливал услышанное.