Целовать девушек
Шрифт:
— Я здесь, Кейт. Эй, Кэти! Я бегу к тебе! Я совсем рядом! Вот и я!
И тогда Кейт оглянулась. Смятение и страх оглушили ее.
Он легко поднимался по склону. Она видела, как развеваются на фоне почти черных деревьев полы его белой фланелевой сорочки, пряди длинных светлых волос. Казанова! По-прежнему в маске. В руке все тот же или какой-то другой пистолет.
Он громко смеется. Почему? Над чем?
Кейт остановилась. Надежда скрыться внезапно покинула ее. Она вскрикнула от ужаса и отчаяния. Ей конец. Сейчас она здесь умрет.
—
От вершины горы шел резкий, почти вертикальный скалистый обрыв к каньону, до которого было как минимум сто футов. Из камней росло всего несколько хилых сосен. Негде спрятаться и некуда бежать. «Как тоскливо и одиноко здесь умирать», — подумала Кейт.
— Бедняжка Кэти! — кричал Казанова. — Бедняжка!
Она снова повернулась к нему лицом. Вот он! Сорок ярдов, тридцать, двадцать… Поднимаясь по склону, Казанова не сводил с нее глаз. Ни разу не отвернулся. Черная разрисованная маска безотрывно смотрела на нее.
И Кейт повернулась спиной к этой маске смерти. Она глянула вниз вдоль крутого скалистого склона. «Футов сто, может быть, больше», — думала она. Страх перед высотой был ничуть не меньше смертельной опасности, настигавшей сзади.
Она услышала, как он крикнул:
— Кейт, стой!
Кейт Мактирнан больше не оглянулась.
Она прыгнула.
Она согнула ноги в коленях и обхватила их руками. «Это все равно, что прыгнуть с вышки, — уговаривала она себя, — ведь тебе не впервой».
Внизу протекала река. Серебристо-голубая извилистая лента воды стремительно надвигалась на нее. В ушах стоял оглушительный грохот.
Она понятия не имела, какая там глубина, но как глубока может быть такая узкая речушка? Два фута? Четыре? Если только в последний раз в жизни повезет — десять футов. Но едва ли.
— Кейт! — донесся сверху его крик. — Ты мертва!
Она увидела белые пенистые гребешки, означавшие острые камни на дне под водой. «О Господи Всемогущий! Я не хочу умирать!»
Кейт со всего размаху ударилась о поверхность ледяной воды. Она оказалась на дне так молниеносно, как будто в этом стремительном потоке вовсе не было воды. Все тело взорвалось страшной болью. Она захлебнулась, наглоталась воды и поняла, что тонет. Так или иначе, смерть. Сил у нее больше не осталось. На то воля Господня.
Глава 46
Мне позвонил даремский следователь по особо важным делам Ник Раскин и сообщил, что они только что нашли еще одну женщину и что это не Наоми. Студентку медфака тридцати одного года из Чепел-Хилла выловили из реки Викаджил двое парнишек. Вышли погулять и побездельничать, а волею судьбы попали в такую переделку.
Ярко-зеленый «сааб-турбо» Раскина подобрал меня у гостиницы «Вашингтон-Дьюк». Последнее время они с Дэйви Сайксом старались оказать содействие. Как сообщил его напарник. Сайкс впервые за месяц взял отгул.
Раскин, казалось, был искренне рад меня видеть. Выскочил у входа в гостиницу из машины и будто закадычному другу принялся изо всех сил трясти мне руку. Он, по своему обыкновению, был одет по последней моде. Черная кожаная куртка от Армани поверх черной трикотажной сорочки.
На этот раз обстоятельства на Юге складывались в мою пользу. Я подозревал, что Раскину известно о моих связях с ФБР и что он не прочь их использовать. Следователь Раскин был, безусловно, парнем сообразительным. Такой не упустит шанс продвинуться по служебной лестнице. А это дело было для него многообещающим.
— Наш первый крупный успех, — радостно сообщил мне Раскин.
— Что известно о пострадавшей? — спросил я у него по дороге к клинике университета Северной Каролины.
— Она в больнице и жива. Видимо, течением несло по Викаджил, словно рыбку. Врачи говорят, это просто чудо. Даже серьезных переломов нет. Но у нее шок или еще что похуже. Не может говорить или не хочет. Врачи считают это признаком посттравматического шока. Пока никто толком не разберет. Но хоть жива.
Раскин был преисполнен энтузиазма и дружелюбия. Наверняка хочет попользоваться моими связями. А я не прочь позаимствовать кое-какие его.
— Неизвестно, как она оказалась в реке. И как ей удалось сбежать от него, — сказал он, когда мы въехали в университетский городок Чепел-Хилл. Мысль о том, что именно отсюда Казанова похищает студенток, удручала. Городок был такой симпатичный и казался совсем беззащитным.
— А может быть, Казанова тут вообще ни при чем, — вставил я.
— Нам ни черта не известно, — пожаловался Раскин, сворачивая в переулок с указателем «Клиника». — Я тебе вот что скажу. Эта история сейчас по всей стране разнесется. Смотри, что творится. Сбежались, как на представление.
Раскин был прав. Территория у клиники университета превратилась в настоящий бедлам. Телевизионщики и репортеры обосновались на автомобильной стоянке, в вестибюле больницы и заполнили все холмистые безмятежные лужайки.
Как только мы с Раскиным появились, защелкали фотокамеры. Раскин по-прежнему исполнял роль местной звезды сыскной полиции. Он, видимо, пользовался всеобщей любовью. А я становился знаменитостью второй величины, этакой любопытной деталью в деле. Местные щелкоперы уже разнесли весть о моем участии в следствии по делу Гэри Сонеджи. Я был следователем Кроссом с Севера, специалистом по чудовищам в человеческом обличий.
— Расскажите, что происходит, — крикнула одна из журналисток. — Хоть намекни. Ник. Что случилось с Кейт Мактирнан?
— Если повезет, она нам об этом расскажет, — с улыбкой отвечал Раскин, не сбавляя шага, пока мы не скрылись в здании больницы.
Мы с Раскином оказались далеко не первыми в очереди посетителей, но все же ближе к вечеру нас пустили к пострадавшей. Кайл Крейг потянул кое-какие веревочки. По заключению медиков, Кателия Мактирнан находилась в состоянии посттравматического шока. Диагноз, похоже, верный.