Целующие солнце
Шрифт:
А Валентина болталась в воздухе, задрав кверху руки. Пальцами перебирала мои волосы и звонко смеялась. От ее волос пахло шампунем. Я терял равновесие.
— Ну и дурачок же вы, — сквозь смех, крикнула она. — Ну и дурачок!
Я не мог ей ответить. Мои ребра трещали. Подоконник сдавил грудь. Перед глазами потемнело. Я сползал по подоконнику из окна, следом за Валентиной. Я не смог бы ей объяснить, что не могу и не хочу потерять в этой жизни еще одного человека. Я не смог бы объяснить ей и то, что надежда не умирает никогда, и только ради надежды живет любой человек.
Вместе с ребрами трещало и мое сознание. Мне вдруг показалось, что я в салоне горящего самолета. Свет мигает вокруг. Кто-то истошно кричит. Нос терзают запахи горелого, а в ушах пронзительный свист ветра. В этом нечеловеческом хаосе, когда мир, казалось, несется в самую черноту ада, я четко увидел справа от себя пустое кресло. Оно было пустое. Пустое!
Валентина ударила меня по голове ладонью. Засмеялась. Произнесла:
— Ну, падаем, уже или как? Навстречу солнцу…
И мы выпали из окна.
Пустое кресло рассыпалось, как кусочки мозаики. Меня закружило. Я захлебнулся воздухом. Я услышал пронзительный гул и рев моторов. Кто-то завопил истошно, будто в самое ухо.
Мы падали и падали и падали.
Я уже не видел Валентину. Только слышал эхо ее слов.
— Надо лететь к солнцу, — были ее слова, — с солнцем лучше всего…
А потом я открыл глаза и увидел вокруг темноту.
Ледяной воздух обжог мою кожу и заморозил мои легкие.
Слезы наполнили глаза, лишая зрения.
Тело ныло и стонало, а душа корчилась в судорогах, в предчувствии смерти.
Где я?
Далеко внизу я увидел слабый свет, который приближался. Я снова падал. В который уже раз за последнее время. И снова мне казалось, будто все это по-настоящему. Вот сейчас подниму голову, и увижу Аленку.
Но никого не было. Вокруг темно и тихо. Только свистит ветер в ушах.
Что-то защекотало в сознании. Будто легким перышком провели по воспоминаниям, вызывая раздражение. И тотчас в темноте вспыхнули образы. Черно-белые картинки. Откуда-то из прошлого. Из выдуманного или настоящего?
Я закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на них. Мне вдруг стало совершенно безразлично, что происходит вокруг. Безразлично все, кроме воспоминаний. Потому что, мне казалось, в воспоминаниях кроется все самое важное. Что-то, что вылетело из моей головы, когда я упал в озеро около далекого северного города. А еще раньше был самолет. А еще раньше — разговор с Аленкой по телефону… А еще раньше…
Ветер взял меня в холодные свои руки и закрутил, словно волчок, наслаждаясь забавной игрой.
Мне стало дурно, и меня наверняка бы стошнило, если бы я не провалился в яму бессознательного. В глубокую черную дыру, где есть темнота, тени и воспоминания.
Глава тридцать первая
В те весенние месяцы, когда за окном нещадно жарило солнце, а на каждом столбе висели еще не сорванные, но уже устаревшие агитки с изображениями кандидатов в президенты, когда страна задыхалась от патриотизма, а мои фотографии появились на страницах Rollling Stones, проект путешествия среди фотографов был полностью одобрен.
Аленка не верила в реальность затеи кругосветного путешествия, но открыто и не возражала. (Правда, сейчас, когда я падал в темноте и холоде, и впереди были миллионы лет, чтобы хорошенько все обдумать, мне стало казаться, что Аленка предпочитала ничего не говорить, потому что надеялась на то, что я сам все соображу. А я не соображал. Мне казалось, что это забавно, легко и непринужденно).
Вечерами Аленка сидела за книгами, занимаясь переводом. А я возвращался домой со съемок или с каких-нибудь банкетов, уставший и вымотавшийся до предела, и пытался урвать у жизни кусочек сна, чтобы продолжить функционировать с той же энергией, с какой функционировал раньше.
(Чего-то я не замечал. Наверное, настроения, которое царило в квартире. Тоски по прошлому…)
Непонятного знакомого, как оказалось, звали Евгением Украинцевым. Он являлся известным композитором, и большим фанатом фотографии. Однажды он признался мне, что ненавидит свою профессию. Он всегда хотел фотографировать. Путешествовать с фотоаппаратом по миру и находить сногсшибательные кадры.
— Но так уж получилось, что я умею писать неплохую музыку, — говорил он, — это не я решил. Это кто-то там, наверху, решил. А потом мои родители подумали, что было бы неплохо отдать талантливого мальчонку в музыкальную школу. А когда я подрос и определился, стало уже как-то поздно…
Конечно, он научился фотографировать, стал разбираться в фотоаппаратах, умел настраивать балансы света и освоил «Фотошоп». Но ему было уже тридцать семь, и, понятное дело, фотография в его жизни никак не могла вырваться за рамки обычного хобби.
И все же одну мечту он решился осуществить. Сколько денег угрохал Евгений на свою задумку — одному Богу было известно. Он сумел уговорить семерых отличных фотографов на годовое путешествие по свету. Только мы, фотоаппараты и никого больше.
Спустя полтора месяца после того, как Евгений озвучил мне свою задумку, мы встретились, чтобы обсудить все дела. Евгений показал мне маршрут движения, озвучил все свои планы. Конечно, каждый из нас, фотографов, ехал не бесплатно. За те деньги, что предлагал Евгений, я с Аленкой мог бы прожить пару лет, вообще не работая. Теперь я соглашался не только из чистого энтузиазма.
— Это будет великое путешествие! — говорил Евгений так вдохновенно, будто снаряжал нас в великий крестовый поход. — Еще никому не удавалось осуществить столь грандиозный проект! Мы выйдем за рамки России. Нет, конечно, мы поедем по стране и сделаем сотни отличнейших фотографий! Но и весь мир узнает нас! Смотри, вот маршрут через Париж, через Лондон, через Амстердам…
Я слушал его и верил, что это все действительно грандиозно.
(А теперь я падаю в темноте, и мне кажется, что год моей жизни вылетел в трубу. Год, который я провел без Аленки. Год какого-то подлого, тайного предательства. Что я предал? Любовь! Черт возьми, любовь!)