Цена любви
Шрифт:
– Не смей! – взвизгнула я, когда его рука чувствительно сжала мою грудь, а потом поползла ниже и, протиснувшись между наших тел, нырнула мне под шорты.
– Я же сильнее, глупенькая, – нарочно ласково проурчал Макс, пытаясь поймать губами мои губы, пока я, усиленно крутя головой, пыталась увернуться.
– Пусти, – захныкала жалобно, когда он куснул меня за мочку уха, продолжая цепочку жалящих поцелуев по линии скулы к губам.
– Ларка, я же люблю тебя, – продолжая нашёптывать, начал расстёгивать мои шорты Макс. – И ты полюбишь, никуда не денешься.
– Ма-а-акс, – позвала я, судорожно соображая, чем бы его отвлечь, пока ещё есть возможность избежать того, что он задумал. – Ма-а-акс!
– Что малышка моя? Боишься? – отстранившись, заулыбался Макс и, подавшись вперёд бёдрами, ласково пообещал: – Не бойся, я осторожно. Просто доверься.
– Мне неудобно, – захныкала я, демонстративно ёрзая под ним. – Ты тяжёлый, а тут ещё и солома колется.
– Сейчас что-нибудь придумаю, – выпустив мои запястья, отозвался он и начал стягивать с себя футболку, а я потянулась за фонариком и со всей дури зарядила им Максу по голове.
Глухо охнув, он скатился с меня и обеими руками схватился за голову. Чертыхнувшись, завалился набок, и тряся головой, сфокусировал на мне горящий злобой и недоумением взгляд.
– До свадьбы заживёт, – напомнив Максу его же фразу, кинулась я к выходу и, спустившись по лестнице, рванула к дому.
Забежав в дом, наткнулась на заметно удивлённую маму. Но мой растрёпанный вид её волновал, похоже, в последнюю очередь.
– А Макс где? – вытирая тарелку полотенцем, невозмутимо поинтересовалась она.
– Это ты ему про сеновал рассказала?! – поражённо выпалила я. – Мама! Он же меня чуть не…
– Не выдумывай, – перебив, отмахнулась она. – Серьёзный парень. И намеренья у него серьёзные. Чего выпендриваешься?
– Мама-а, – опешила я. – Ты не слышишь, что ли?! Он меня изнасиловать пытался!
– Любит же, – пожав плечами, буркнула она и, глянув на меня исподлобья, зашипела: – Я тебе лучшего желаю. Чем он тебе не угодил? Дом, машина, обеспечен…
– Чего орём? – зайдя на кухню, едва справившись с заплетающимся языком, поинтересовался отчим. – Поспать не даёте.
– Ларка наша выпендривается, – уперев руки в бока, пожаловалась мама. – Мы для неё всё, а она… Неблагодарная!
– Мама, что всё?! – заплакав, закричала я и, кивнув в сторону двери, добавила: – Я не просила вот «это всё».
– Чего ты рогом упёрлась? – поддержав маму, начал напирать отчим. – Жених достойный, а остальное всё дурь и блажь. Одним дипломом сыт не будешь.
– Не вам решать, – указав на него пальцем, огрызнулась я. – Я поеду учиться, как и планировала. А свадьбу и жениха этого засуньте себе…
– Ишь как заговорила, – прищурившись, рыкнул отчим. – Учти, нашей помощи не дождёшься.
– Ну и не надо! – выпалила я и, не слушая мамино ворчание, убежала в свою комнату и закрылась изнутри.
Только через пару минут до меня дошло, что уходила я через окно и дверь точно запирала. Значит, Макс успел найти и этот мой путь отступления. Поспешно закрыв окно и задёрнув шторы, упала лицом в подушку и заплакала навзрыд. Запоздалый страх, что я могла и не вырваться из его хватки накрыл приступом истерики. Наревевшись, сама не заметила, как уснула.
* * *
Утром проснулась раньше будильника и, немного полежав, прокрутила в голове всё, что вчера произошло. Страх, что Макс будет мстить, только усилился, а учитывая его настрой, я очень переживала за сегодняшний экзамен. И выход я видела только один. Подскочив с кровати, быстро переоделась и привела себя в порядок. Схватив сумку, запихнула пару учебников и, не задумываясь, вылезла в окно. Видеться с мамой и отчимом после вчерашнего совсем не хотелось.
Пройдя огородами, я свернула в узкий переулок и направилась к дому моей первой учительницы Ирины Тимофеевны. Если кто и мог мне помочь, то только она. К тому же она присутствовала в составе всех экзаменационных комиссиях и до недавнего времени была завучем школы. Теперь эта добрая учительница, воспитавшая не одно поколение учеников нашей школы, преподавала лишь пару предметов и несмотря на свой почтенный возраст, на пенсию не собиралась.
Подойдя к калитке, неуверенно потопталась, но увидев Ирину Тимофеевну, приветливо помахала рукой. Она как раз поливала свой знаменитый цветник и, заметив меня, отставила лейку и с улыбкой подошла ближе.
– Ларочка, здравствуй, – проговорила она. – Чего ты такую рань гуляешь?
– Здравствуйте, – улыбнулась я в ответ. – Да вот, шла мимо. Может помочь?..
– Та-а-ак, – задумчиво протянула Ирина Тимофеевна. – Заходи-ка, голубушка. Чую, это тебе помощь нужна.
– Да я просто…
– Давай-давай, – потянув меня за руку, затараторила она. – Я ж тебя, как облупленную знаю. Вижу, что не просто так гуляешь в семь утра.
– Не просто, – шмыгнув носом, созналась я и, кивнув на палисадник, предложила: – Давайте я доделаю.
– Потом, – отмахнулась Ирина Тимофеевна. – Идём чай пить. Уверена, что ты ещё не завтракала.
– Почти, – соврала я, но тут же покраснела под пристальным взглядом. – Не успела просто.
– Вот и составишь мне компанию, – подмигнула она, заходя на веранду и кивая на ступеньки, добавила: – Разувайся, а сумку тут оставь.
Быстро наболтав смётанное тесто, Ирина Тимофеевна принялась жарить оладьи и, выставив передо мной две вазочки с вареньем и сметаной, поставила чайник.
– Рассказывай, пока стряпаю, – напомнила она, переворачивая на сковороде золотистые лепёшечки.
Сбивчиво рассказав про вчерашнее, постаралась избежать слишком постыдных подробностей, больше акцентируя внимание на угрозах Макса, что экзамены мне не сдать. К концу рассказа я уже вовсю шмыгала носом и, размазывая по лицу слёзы, всхлипывала и икала.