Цена ошибки – любовь
Шрифт:
Лежа без сил на его разогревшемся теле, Саша чувствовала, что он уже возбужден, да иначе и быть не могло. Его вобуждение ощущалось во всем – в участившемся шумном дыхании, в бешенном ритме, которое выбивало его сердце, в легкой дрожи пальцев, любовно разглаживающих ее ароматную кожу, в жадных поцелуях, в том, как он сжимал, тискал ее мягкие бедра.
– Я убью тебя, – пролепетала она заплетающимся языком, чувствуя, как рука мужчины ласкает ее грудь с остро торчащим сосками, ее подрагивающий живот и бессовестно раскрытые мокрые бедра, припухшие от возбуждения половые губы, как его пальцы снова и снова входят в ее горячее
– Потом, – прошептал он со смешком, поднимаясь и увлекая ее за собой. – В постель? У меня подарок для тебя, помнишь? Я же обещал.
"О господи, – подумала Саша. – Я уже кончила раз десять, а мне еще трахаться с этим парнем…"
– Нет-нет-нет! – протестующе простонала она.
От интонации, с которой он произнес это слово – «подарок», – ее в жар бросило, но он уже шагал к постели, сжимая ее в руках так легко, словно она была пушинкой.
– Да-да-да, – произнес он, смеясь. – Ты же хотела этого, да? Ну, хотела же, признайся!
– Ну хоть отдохнуть дай…
Глава 3. Ян.
– В топку все…
Ян устало пустился на удобное сидение в салоне автомобиля, захлопнул за собой дверцу.
– Поехали, Толя.
Устал жутко. Новый год, называется… все самое важное пришлось доделывать в последний момент, договор чуть не полетел к чертям, перепроверяли и подписывали буквально на коленке. Торопливые поздравления, глоток шампанского и конфета вместо закуски – поганая, надо отметить, конфета, какой скупердяй купил этого коричневого пластилина в нарядной обертке?! А с утра, в этом аврале, маковой росинки во рту не было. Шампанское сразу ударило в голову, разлилось тяжелой усталостью по плечам. И еще разрывающийся от звонков мобильник… Ян снова устало поморщился, глотнул ледяного шампанского прямо из горлышка, сплюнул приставший к губам мелкий кусочек золотой фольги и прикрыл глаза, выключая сотовый. Вкус праздника, с-сука…
Лилька истериковала прямо с утра, как только он сказал ей, что ехать ей придется не с ним, на персональном автомобиле с шофером и понтами, а вместе со всеми, на автобусе. И добираться самой, ножками, ножками… Какое-то неприятное чувство по отношению к пассии царапнуло Яна. Ишь ты, королева… Как быстро привыкла к хорошему, как махом научилась выпрашивать подарки! Голубую норку, роскошную шубку, он подарил ей немного раньше, но о ней она толковала едва ли не с октября месяца, всячески намекая, как к лицу ей будет светлый блестящий мех.
С собой в качестве неожиданного сюрприза Ян вез две коробочки (все-таки явиться совсем без подарка на Новый год было бы неприлично). Одну с серебряными украшениями, с цепочкой и подвеской из крупного голубого топаза. Прозрачный камень был словно скусно ограненный лепесток застышего пламени в изящной оправе… Лилька начала зудеть и намекать, что хотела бы "что-нибудь, что подошло бы к ее глазам и к голубому меху". Ян поморщился, понимая, что по сути его подарок даже сюрпризом не будет. Лилька сама его выбрала, рассмотрела со всех строн, даже знает сколько он стоит и сколько карат камень, черт… Ян лишь выступил в роли кошелька.
Вторая коробка была с маскарадной маской. Экслюзив. Ручная работа. Штучный экземпляр. Черная бархатная полумаска с блестяшками, со страусовыми перьями. Тоже ее выбор. Позавчера ее рассматривал весь отдел программистов, где Лилька хныкала, что ей такая "прелесть" не по карману, а так хочется…
Черт знает, зачем Ян позвонил в этот магазин и купил ее. Черт знает зачем он все это делал. Наверное, и правда влюбился? Наедине с ним Лилька становилась совсем другой. Не озорной и не бессовестной. Она смотрела в его глаза так кротко и восторженно, что кровь закипала, и его имя звучало в ее устах музыкально – Ян, Ян…
Но сегодняшняя истерика была каким-то странным, отрезвляющим откровением. Он словно проснулся, как будто вышел из оцепенения, и реальность показалась ему вульгарной, отталкивающей, а Лилька – жадной и расчетливой, этакой хладнокровной… кладоискательницей, хм. Вот и орет, боясь потерять свой "кошелек"… Нет, не думать, не думать об этом! Ян понимал, что сам себя накручивает, позволяет раздражению вылиться в совершенно определенном русле, и это, скорее всего, приведет к ссоре, а может, и к разрыву, и он потом пожалеет о том, что был несдержан… но пожалеет ли?..
И ведь вроде не глупая же девочка, все прекрасно понимает. Ну, какие любовницы, какие интрижки? Когда, мать твою, если все время на виду, вместе?! Никогда не было у нее такого, ни упреков, ни слов, ни сгоряча выдвинутых обвинений, а тут ее словно подменили. Как с цепи сорвалась. То ли не доверяла, действительно думала, что у него другая – уж больно внезапно он объявил о внезапно нарисовавшихся делах, – то ли ломала роль, изображая впавшую в уныние влюбленную. От этой мысли Ян морщился как от зубной боли, устало потирал сведенные на переносице темные брови, и напиться со злости хотелось все больше.
Лилька в постели оказалась… скажем так, далеко не тем праздником, на какой он рассчитывал. В первое свидание вела себя скованно, словно девственница, и это было даже пикантно и романтично. Он почувствовал себя сильным и всемогущим, этаким повелителем рядом с ней – отдавшейся в его руки беззащитной девушкой. Тогда это выглядело трогательно, она напоминала испуганного олененка, такая доверчивая, глядящая на него огромными глазищами, и тогда резких движений не хотелось. Хотелось растечься от умиления лужицей, хотелось дарить только нежность и чувственную ласку. Долго целовать. Любоваться. Прикасаться только осторожно, бережно.
Но потом оказалось, что эти большие доверчивые глаза, эти тихие нежные ненатуральные вздохи, романтическая поза – это все, во что умеет играть такая озорная и, казалось бы, отчаянная Лилька. Глядя на ее запрокинутое лицо с ровными ниточками бровей, с ярко накрашенным ротиком, похожим на спелую вишенку, который в момент экстаза округлялся, превращаясь в подобие маленькой и очень аккуратной буковки «о», Ян чувствовал себя словно в кукольном домике. Отвратительно. Пластмассово. Ни криков, ни страсти. Все красиво, неторопливо, томно и… не по-настоящему, что ли. Лилька была как принцесса, которую поставить на колени кверху задом и зверски отодрать просто… неловко. И Ян не мог понять, играет ли она эту роль, или на самом деле такая – нежная и ранимая девушка, которая ждет от любви только романтики… Или она просто боится лишний раз показаться некрасивой, растрепанной от страсти, жадной, похотливой? Боится признаться в своих желаниях, попросить об эксперименте, сменить позу? Стесняется? Да сколько уже можно стесняться?