Цена ошибки
Шрифт:
– Придётся связываться с Землёй, просить помощи, - нехотя проскрипел Лопатин.
– Да, - согласился Савва Баренц, - нашего технического потенциала не хватит для исследования такого объекта. Как это ни прискорбно, но первый раунд остался за Давидом.
А Арсению Павловичу в этот момент показалось, что лучше бы он и вовсе не сталкивался с Давидом и Голиафом.
Зубры науки.
Эти люди имели множество титулов, регалий
Вселенная для этих людей была гигантской лабораторией, в которой можно было проводить различные эксперименты, часто отнюдь не безопасные, целью которых было изучение всего и вся. Когда возникала какая-нибудь очень важная проблема, загадка или тайна, они могли не спать днями и ночами, забывать абсолютно обо всех и обо всем, потому что единственное, ради чего они жили, могла считаться разгадка. И чтобы её добиться, они шли напролом, штурмовали проблему гипотезами, теориями, парадигмами, часто терпели неудачи, но всегда, в итоге, добивались своего.
Зубры науки - так их окрестили менее именитые и востребованные коллеги по научному совету ВКС. Когда Лопатин передал на Землю сообщение о том, что исследовать необычный объект своими силами не удастся, желающих помочь разгадать тайну Давида и Голиафа набралось огромное количество. Но как только информация подверглась всестороннему изучению и анализу на ученом совете, было принято решение привлечь именно Зубров к разгадке сей тайны.
Главными назначили профессора ЦИФК, Эрнца Хаффнера, и руководителя ИВК, Киото Хаара, японца по происхождению.
Спустя две недели после просьбы о помощи на орбите вокруг Давида уже сооружалась научно-исследовательская станция, разворачивались приборы, хитроумная машинерия и аппаратура, позволявшая всесторонне исследовать и изучать.
"Ермак", по понятным причинам, не мог нести в своем нутре всего, что вздумается, а самое главное, у экипажа звездолёта Лопатина отсутствовали столь видные и сильные умы человечества.
– Господин капитан, - обратился к Арсению Павловичу Эрнц Хаффнер, - мы, понимаем, что именно за вами остаётся главенствующее право принимать те или иные стратегические решения, однако...
– Я все понял, профессор, - ни чуть не смущаясь того, что перебил известного учёного, ответил Лопатин, - это ваша епархия, делайте все, как вам виднее, я мешать не стану.
– Очень хорошо, господин капитан.
– Я бы только хотел быть в курсе всего, мне больше ничего не нужно.
– Это всегда пожалуйста. Вот как раз сейчас мы боремся с проблемой проникновения десантолетов через слои атмосферы Давида к самой поверхности. Как вам известно, силовой каркас челнока практически истаивает после знакомства с полем, и мы вынуждены совершенствовать наши щиты.
– Каким образом вы это делаете? Наращиваете энергоёмкость?
– Нет, - улыбнулся Эрнц с толикой превосходства во взгляде, - это слишком топорно и глупо. Гораздо эффективней видоизменить само поле, сделать его принципиально другим. Я не уверен, что вы все до конца поймёте, начни я объяснять физику явления,
– Когда можно будет приступать к исследованию поверхности планеты?
– Думаю, дня через два, как только завершим эксплуатационные тесты.
Так и произошло. Ученые не подвели, и усовершенствованные в плане защиты челноки, усиленные кое-какой новейшей регистрирующей аппаратурой, устремились на поверхность Давида, где под плотной пылевой атмосферой располагалась довольно однообразная местность горно-скальных образований.
Ничего необычного в плане материалов горные породы Давида в себе не несли, да и в целом поверхность оказалась очень скудной на какие-либо открытия. Единственное, что никак не давало покоя ученой братии, так это само поле Давида, его странная конфигурация и поведение. В конце концов, исследователи пришли к выводу, что оно представляет собой специфически поляризованный вакуум - по-другому объяснить его существование и замыкание поля самого на себя ученые не смогли. А самым главным вопросом по-прежнему для всех оставался вопрос о том, кому все это было нужно.
– Как вы думаете, - обратился Лопатин к профессору Хаффнеру, - это рукотворное явление?
– Киото утверждает, что да. Я пока не столь опрометчив в выводах, но уверен, что мы скоро все узнаем.
Однако, вопреки заверениям представителей науки, раскрытие тайн очень сильно запаздывало. Мало того, к уже существующим, добавилась новая, достаточно опасная проблема, которую необходимо было решать в кратчайшие сроки.
Дело обстояло так. Спустя четыре дня непрерывного исследования поверхности планеты, пилот одного из челноков начал испытывать самые настоящие галлюцинации, вызванные, как сначала показалось, банальным переутомлением. Однако после того, как его доставили на "Ермак", состояние больного не только не улучшилось, но и стало еще хуже. Вспышки зрительных и слуховых галлюцинаций стали появляться всё чаще, и пилота пришлось изолировать.
– Что это ещё за напасть?
– обратился Лопатин к доктору медицинских наук, профессору Захарову, который являлся выдающимся нейрохирургом современности.
– Облучение, голубчик, - развел руками Симеон Арнольдович, - по всем показателям, это облучение, причём наша аппаратура пока очень плохо его регистрирует.
– Может быть, это из-за поля?
– сделал предположение Лопатин.
– Вполне возможно, хотя не думаю. Природа уж больно у них различается.
– И чем ему это грозит?
– К счастью мы сумели его вовремя вытащить, ещё бы несколько часов, и человека спасти уже б не удалось. Излучение оказывает колоссальное наркотическое воздействие, разрушая нервную систему, буквально сжигает нейроны, и пока наши техники бессильны что-либо сделать.
– Полёты на Давид надо приостановить, а всех людей, побывавших на поверхности, обследовать.
Как оказалось, Арсений Павлович отдал очень своевременный приказ, потому что практически все, кто летал к планете, исследовал ее поверхность, оказались под воздействием неизвестного психотронного излучения.