Цена победы
Шрифт:
– Хватит!
Варг и джатти, с ненавистью взиравшие друг на друга, вновь обернулись к Конану. Первым заговорил Вилкен:
– Кто это выбрал тебя главным, чтобы нам тут приказывать?
В улыбке Конана таилась угроза, он покачал здоровенным кулаком, будто кузнечным молотом.
– Я сам себя выбрал. Я не намерен провести остаток жизни в заключении. Чары Дэйка не помешают мне утихомирить вас.
Взглянув на Конана, парочка, готовая вступить в драку, тут же решила, что не стоит испытывать его терпение. Оба утихли и в пререкания больше не вступали.
– А теперь, - сказал Конан, - я хочу знать все о Дэйке и его цепном
Разери обдумал несколько планов погони за чужаками, похитившими его детей, и наконец склонился к самому, по его мнению, разумному. Он отослал своих соплеменников обратно в деревню и в одиночестве продолжил путь через болото и далее, на дорогу маленьких людей. Логика подсказала великану простейший способ, коим он и намеревался воспользоваться. Он будет передвигаться по ночам, держась наезженных дорог и избегая контактов с маленькими людьми, за исключением тех, кого придется спрашивать о своей добыче. Великан, разумеется, будет замечен и станет предметом для разговоров, но все же далеко не в той степени, как целый отряд подобных гигантов. А Разери будет продвигаться вперед, опережая молву.
Конечно, ночные переходы таят свои опасности, но очень немногие хищники способны устоять против джатти, вооруженного копьем и длинным обсидиановым ножом. Днем же он будет спать, хорошо укрывшись от маленьких людей. Конана он знает, а прочие оставили характерные следы. Идти по следу ночью весьма непросто, а подчас и вовсе невозможно, но Разери полагал, что вряд ли его добыча станет часто менять однажды выбранное направление. Достаточно будет время от времени, расспрашивая кого-то из маленьких людей, убеждаться, что он следует по правильному пути. Если его заметят, то уж тем более это касается его детей, которые едва ли пройдут более скрытно.
А когда он настигнет похитителей, то решит и все тонкости нападения. В общем, он намеревался убить маленьких людей и забрать своих чад.
Он нашел тенистое место, скрытое от посторонних глаз, и расположился там, дабы закусить кроличьим мясом и засушенными фруктами, что были у него с собой, а затем поспать до темноты.
Все решено, и Разери остался доволен своим планом. Пусть он не продуман до тонкостей, но зато дает право выбора, возникни в этом нужда. Убаюканный этими мыслями, великан погрузился в сон.
Фосулл уже провел все утро в пути, когда обнаружил, что те, кого он ищет, обрели повозку. Что ж, идти по глубокой колее фургона куда проще, чем выискивать следы ног. Ширина и вес этой телеги обеспечивали сохранность следов на дороге или даже на твердой земле, пока погода останется сухой, так что варг - со способностями Фосулла - по такой колее может следовать хоть на край света.
Пожалуй, куда более интересным было то, что похитители его сына двигались теперь по крайней мере с тремя джатти. Одним взрослым - женщиной, решил Фосулл - и двумя детьми. На самом деле следы этих последних были такого же размера, как у людей-не-с-болот, и иной следопыт мог подумать, что таковы они и есть; однако Фосулл узнавал обувь джатти не хуже собственных босых отпечатков, и если эти двое не джатти, он готов плюнуть на погребальную яму собственного отца. Было неясно, оказались здесь джатти по своей воле или нет, однако Фосулл счел, что скорее всего нет. В людях-не-с-болот джатти нуждаются еще меньше, чем в варгах, - ведь они даже не едят тех, кого ловят и убивают.
Дело плохо с этими не-с-болот, которые способны похитить и варга, и джатти.
Несколько
Когда варг достиг малохоженой тропы, ведущей в крошечное поселение людей-не-с-болот, он сошел со следа фургона. Приблизившись к кучке домов - с трудом это можно было назвать деревней, - Фосулл постарался двигаться как можйо незаметней, подбираясь с подветренной стороны, дабы не учуяли местные собаки, и наконец увидел то, за чем и пришел сюда.
На веревке, натянутой между двумя деревьями, сушилась на солнце разнообразная одежда людей-не-с-болот. Варг определил то, что было ему необходимо, и пополз сквозь кустарник и высокую траву, пока не оказался достаточно близко, чтобы решиться на бросок. Он подпрыгнул и рванулся к веревке с почти высохшей одеждой. И на лету сорвал с пеньковой бечевы балахон с капюшоном. Одна из собак все же почуяла его запах и залилась бешеным лаем, но Фосулл будет уже далеко, прежде чем кто-нибудь соберется выяснить причину такого возбуждения. А если, паче чаяния, зверюга погонится за ним, пусть пеняет на себя. Адские псы - это одно, простые собаки - совсем другое.
Когда он решил, что достаточно удалился от поселения, то остановился, дабы исследовать свою добычу. Грубая домотканая шерсть, настолько выгоревшая, что стала скорее рыжей, нежели коричневой, какой была раньше. Делом нескольких мгновений было укоротить ножом рукава и подрубить низ, дабы полы не волочились по земле. С натянутым капюшоном балахон этот скрывал от посторонних глаз все, кроме кистей рук и ступней варга. Заметив маленький пруд, Фосулл набрал у берега грязи и вымазал ею руки и ноги, ставшие теперь крапчато-серыми. Среди людей-не-с-болот попадаются и низкорослые - дети например, карлики и тому подобное, - вот только ни у кого из них не бывает зеленой кожи. В таком облачении и с грязью, засохшей на конечностях, Фосулл рассчитывал оставаться неузнанным; надо только избегать особо пристальных взглядов и не давать слишком многим здешним обитателям разглядывать себя вблизи.
Замаскировавшись таким образом, Фосулл вернулся на главную дорогу и продолжил свой путь по следу фургона, увозящего его сына.
Глава тринадцатая
Конан очнулся от душного сна, когда фургон остановился. Хотя парусиновая крыша не пропускала солнечные лучи, она так нагревалась, что внутри царило настоящее пекло: липкая жара без единого ветерка и полное отсутствие каких-либо удобств.
Усилия Конана сбросить опутавшие его чары оказались совершенно бесплодными. Только проснувшись, он еще раз проверил силу заклятия, понукая свои стопы вести его прочь от этого фургона.
И вновь никакого результата. Опутанный толстыми веревками с головы до ног, он не был бы связан так крепко. Пеньку можно хотя бы растянуть, а это проклятие оставалось столь же крепким, как в тот момент, когда было наложено на него.
– Все наружу!
– приказал Крэг.
Обитатели фургона вылезли на послеполуденное солнце. Легкий ветерок всколыхнул черную гриву Конана, когда он соскочил со ступеньки и вдохнул полной грудью свежий воздух. Слева от дороги здесь была небольшая роща, а справа поле, усеянное камнями, большей частью глубоко погруженными в грязно-красную землю.