Цена познания
Шрифт:
— Я хочу, чтобы ты знала о том, как я к тебе отношусь. Я не желаю оставаться просто другом.
Она медленно поднимается со стула. Теперь ее лицо совсем близко.
— Я люблю тебя, — шепчу я, смотря ей прямо в глаза.
Что будет теперь? Прогонит? Или я уйду отсюда осчастливленный? Мне кажется, что сейчас ее губы шевельнутся и прозвучит ответное признание. Но она делает шаг в сторону, и я оказываюсь перед равнодушным холодильником.
— Ты когда-нибудь видел, как выглядит Восьмая? — спрашивает она.
— Нет, — отвечаю я, понимая, что ответное признание отложилось на неопределенный срок.
Она смотрит на меня с каким-то странным
— Конечно, как ты мог ее видеть. А что, если она страшная уродина?
Я качаю головой.
— Тогда бы ты не пошла на это.
Она горько усмехается.
— Это то, что я боялась услышать.
— Что я сказал? — недоумеваю я.
— Подумай, — отвечает она.
Я честно думаю. Что было такого страшного в моем ответе? Мари ждет, потом нетерпеливо прерывает молчание:
— Так все-таки, что ты будешь делать, если Восьмая страшна, как жаба? Если я согласилась на это, потому что мне крайне необходимы деньги? Если через месяц, увидев меня, ты подумаешь, что уродливей женщины не встречал? Ты по-прежнему будешь меня любить?
Теперь молчу я. Проще всего сейчас кивнуть. Сказать: «Да, разумеется». Обмануть. Обмануть? Разве я действительно люблю только эту внешность? Неужели я просто внушил себе, что Мари для меня что-то значит? Я стараюсь понять, что же на самом деле чувствую по отношению к ней. Пытаюсь представить себе, как милое лицо превращается под умелыми ножами хирургов в уродливую маску. И понимаю, что я этого ужасно не хочу. Не только потому, что это лицо мне так дорого. А потому, что я не могу допустить, чтобы Мари каждый день, всю жизнь, глядя в зеркало приходила в отчаяние. Это не стоит никаких денег.
— Нет, так нельзя, — произношу я, отвечая на свои мысли.
И тут же ловлю удивленный взгляд Мари. Для нее эти слова имеют совсем другой смысл. Пытаюсь спасти положение:
— Я имел в виду, что тебе нельзя идти на эту операцию.
Она недоверчиво качает головой. Сбивчиво объясняю, что же я подразумевал под своим «нет».
— Я уверен в том, что я буду любить тебя, как бы ни изменилась твоя внешность. Но прошу тебя, — уговариваю я ее, — не делай этого. Если тебе так нужны деньги, ты просто возьмешь то, что заплатят мне.
— Спасибо, — тихо отвечает она. А затем убивает все мои надежды: — Андре, ты мне очень нравишься. Но это место, эта ситуация — они как-то не располагают к любви. Ты не хочешь признать этого, но это так. Ты любишь не меня, а мой вид. А кроме того, что ты будешь делать, если завтра моя конкурентка сдаст экзамен и меня отправят домой?
Я пытаюсь возразить.
— Молчи, — говорит Мари, предостерегающе поднимая ладонь, — я все равно останусь при своем мнении. Да, я хочу быть с тобой. Но я не позволю нам обоим совершить сейчас эту ошибку.
Она подходит ко мне.
— До свидания, — тихо произносит она.
— До свидания, — так же тихо отвечаю я. И добавляю: — Пожалуйста, откажись от операции.
Она улыбается и отвечает:
— Не волнуйся. Восьмая похожа на меня как родная сестра.
Глава шестая
9:10 утра. Я сижу в удобном бордовом кресле и просматриваю долгожданный второй контракт. На стене передо мной белеет пустой экран. Я один. Десять минут назад, после того как на мой настойчивый стук никто не отозвался, я рискнул войти без приглашения. Комната номер 40 оказалась маленьким уютным кинозалом с четырьмя рядами кресел и деревянной
— Приятно нанимать на работу всесторонне образованного человека, — комментирует он, возникая в дверях.
Я смущенно прерываю свои музыкальные упражнения и здороваюсь. Он кивает и опускается в кресло в первом ряду, чуть левее меня.
— Вы уже подписали контракт? — интересуется он. Услышав отрицательный ответ, он протягивает мне поблескивающую золотом ручку и говорит:
— Вы так долго ждали этого момента. Давайте исполним все формальности и приступим к делу.
Я еще раз пробегаю глазами по строкам контракта и на всякий случай уточняю:
— Это абсолютно точная копия того, что вы мне показывали прежде?
Тесье утвердительно кивает.
— Абсолютно точная.
«Действительно, — думаю я, — долгожданный момент». Только почему я не чувствую особой радости? Расписываюсь, отдаю контракт Тесье. Он внимательно, словно кассир в магазине, изучает мою подпись, аккуратно вкладывает документ обратно в конверт и опускает его на соседнее кресло. Затем изящным движением фокусника выхватывает откуда-то небольшой черный пульт и нажимает на нем разноцветные кнопки.
Медленно гаснет свет. На экране возникает загадочная картина. Камера смотрит с высоты трехэтажного здания. Огромное помещение, залитое потоками яркого солнечного света. Нелепая обстановка: мебель, расставленная как попало, картины на стенах, белые скульптуры. По этому странному помещению прогуливаются люди. Одни беседуют, расположившись в креслах прямо посреди зала, другие рассматривают и обсуждают картины, кто-то поглощен чтением. В этой сцене есть что-то от скучных утопических произведений о спокойном и затхлом будущем человечества. Какая-то легкая неестественность витает в воздухе. Знакомое и в то же время незнакомое место. Где же я это видел? И тут же понимаю — нигде и никогда. Зато неоднократно про это читал. Это — мир «Книги». И свет этот — не солнечный.
Тесье молча манипулирует пультом. Изображение растет, камера приближает людей, делает круг по залу, потом опять дает общую панораму. Все, как на подбор, моего возраста. Молодые, доброжелательные, оживленные, искренне занятые интересами своего нелепого мира. Покрутившись, камера замирает на молодом человеке, читающем книгу. Его лицо медленно приближается. Еще до того как черты становятся различимыми, я понимаю, кто это.
— Вы любите читать, — нарушает молчание Тесье. — Это — ваше любимое место в Секции Встреч. После того как вы замените нынешнего Пятого, я буду часто видеть вас в этом кресле.