Цена свободы
Шрифт:
— Мне только о гармонии там и было время думать, — продолжил огрызаться Рик, и теперь уже Аскар укорил его:
— Хороший воин должен уметь думать и в худшем положении.
— Ответ лежал на поверхности, и он подчинен все тому же единству. Дрид делал с себя слепок и заставлял свою копию держать ладонь на отпечатке.
— Ну, блин, и помогло бы нам это! Зашибись ценная информация, — не сдержался Влад.
Аскар поморщился и с намеком погладил рукоять плети. Влад взвился, было, сказать что-нибудь резкое, но сидевшая рядом Сима дернула его за рукав.
— В чужой монастырь со своим уставом, — чуть слышно пробормотала
Мальчик с досадой вырвал руку, однако смолчал. Этот мир уже научил его, что не все выходки остаются безнаказанными.
— А Влад, между прочим, прав! — неожиданно поддержал Рик. И тут же торопливо перевел разговор: — Талем, теперь твоя очередь рассказывать.
— Тэм Мафин не сразу ушел с места последней стоянки, искал тебя, — начал ведун. Влад сообразил, что это тот самый командующий отряда, из которого пропал Рик. — Никаких следов, как леший утащил. — Повернул Мафин в Отин-град к князю. Для его воинов это возвращение странным показалось. Из-за кого — из-за какого-то обычного кадета столько шума. А когда Мафин по приезду сразу к князю кинулся, слухи пошли. Сам знаешь, как это бывает: наврут с три каравана, лишь бы покрасивее да позанятнее. А вранье-то на этот раз с правдой и совпало как по писанному. Князь, правда, велел говорить, что болен, мол, княжич, увезли его на озера. Да слухам это не преграда, а кому надо — тот все проверил. Хоть и штандарт твой, сэт, над Озерным замком держали, и карету туда закрытую провезли, да все же нашелся, видно, ведун-лесовик, запустил слухача. Тот и принес: нет там княжича.
Рик быстро глянул на ведуна, и тот поспешил его успокоить:
— Нет, что ты, в княжеских словах никто ложь не нашел. Самого-то Отина напрямую не спрашивали, говорил все лекарь Фрам. Тогда, видно, Степные Волки заказ и получили. Ведать бы еще — от кого...
— Узнаем, — уронил Аскар.
— Значит, в корпусе теперь известно кто я такой? — спросил Рик.
— Конечно. Нет, я не знаю, как они отнеслись к такой новости, — усмехнулся ведун в ответ на незаданный вопрос. — Кадеты не посвящают посторонних в свои разговоры.
— Мог бы и послушать. Ведун ты или нет? — слегка обиделся княжич.
— Знаешь, Кир, меня волновало совсем другое, — улыбнулся Талем. — И даже если бы я подслушал — неужели ты думаешь, что рассказал бы тебе?
— Я теперь не смогу вернуться в корпус.
Влад не понял, с какой интонацией сказал это Рик — в голосе были и сожаление, и надежда.
— Это решит князь.
Аскар снова помешал кашу, попробовал. Влад потянул носом запах: как жрать охота! Талем повозился, поудобнее устраиваясь на сосновых ветках:
— Такой глупейшей ситуации, что ты продан простым охотником за рабами, — при этих словах Рик напрягся, высокомерно вскинул голову и холодно взглянул на учителя, — мы и предположить не могли, — продолжил тот невозмутимо. — Даже если и пришла бы такая мысль, начали бы искать ближе к границе, но никак не в Росвеле.
Рик перевел взгляд на Влада. Тот усмехнулся: «Кто же знал, что они такие дураки!»
— Княжеские погляды копались совсем в других историях. Попутно вскрыли заговор с целью получения места виночерпия при дворе, нашли склад украденной с княжеской кухни муки и чуть не устроили дипломатический скандал с Сизелией. Никаких следов! И главное — все молчат, ни выкупа не требуют, ни угроз не посылают. Нет, была, конечно, пара авантюристов — куда без них — пытались прибыль получить, да с ними разобрались быстро.
Аскар повернулся, знаками велел принести посуду. Влад сглотнул.
— А потом мне было видение, что найду тебя на границе Стального княжества недалеко от Рудных гор. Еле получили у князя Сантина подорожную на наш отряд. Чего-то он опасается, вот и тянул, сколько мог. Правда, совсем уж на конфликт не пошел, скоро же торги в Омке. Вот мы и путешествуем вдоль границы уже месяц.
— Говоришь, Сантин тянул, а вон как вы быстро выехали, — удивился Рик, принимая из рук тэма деревянную миску с едой. — Мы тогда еще не придумали, как от Ласка сбежать.
— Кир, ты что-то путаешь. Судя по твоему рассказу, вы как раз сбежали, когда мы оказались в Стальном. Погоди-ка, — на лице ведуна обозначилась растерянность. — Пока Мафин вернулся, да погляды расползлись, пока Сантин от послов прятался...
— Вот именно! Мы столько в Лабиринте не пробыли. Какой сегодня день? Пятнадцатое Горловки? Шестнадцатое?
— Двадцать шестое, — медленно произнес Талем.
— То есть, мы были в Лабиринте больше двадцати дней? — посчитал Рик.
«Бред какой-то», — мысленно согласился Влад, хватаясь за ложку. Но каша была еще горячая.
— Хоть в темноте дни и не посчитаешь, но я время чувствую. Чуть больше десяти дней, — сказала Сима.
— Все-таки выкинуло нас в другом времени, — констатировал Рик.
— А ребята? — вырвалось у Славки.
«Костя!» — с отчаянием вспомнил Влад и чуть не выронил миску.
Костя стоял, прижавшись лбом к оконной раме, и смотрел в темноту. Во дворе шел дождь, струи воды бежали по мутному стеклу. Мальчик вслушивался в шум ливня, пытаясь уловить интересные сочетания звуков, новые оттенки. Но капли монотонно долбили землю под стать настроению.
За стеной кто-то выругался в голос. Костя вздрогнул и с досадой повел плечами. Нет, показалось, упомянули не его. Впрочем, оставалось совсем немного до того, как придется выйти в зал. Взять скрипку и заиграть. Привычно скользнет под пальцами лак, рука отработанным движением взмахнет смычком. Чуть тронуть струны — и родится первый звук.
Костя не выдержал и заплакал. Слезы беззвучно катились по щекам, застревали в уголках губ, и приходилось слизывать соленую влагу. Играть в зале было противно. Мальчик ненавидел всех сидящих там, жрущих и пьющих — непрерывно, словно они состоят из одних желудков. Ненавидел воздух, пропитанный запахом пива и жареного мяса с луком. Стойкие ароматы въелись в одежду, осели на коже и волосах, — не отмыться. Костю тошнило от грязных рук посетителей, копавшихся в тарелках, от угодливых физиономий рабов, от вездесущих жирных тараканов.
Но главное — ему опротивела та музыка, которую заставляли играть. Костя легко выучил весь репертуар пожилого усатого музыканта. Тот играл на инструменте, похожем на гитару, и вместе со скрипкой получался странный дуэт. Легкие песенки и заунывные баллады — все было для Кости чужим, принадлежащим чужому миру и людям-желудкам. Сначала мальчик еще находил в местной музыке какую-то безыскусную прелесть, но потом делать это стало труднее. И что хуже всего — мелодии звучали повсюду, они забивали ноздри, липли к коже мутной пленкой, оседали в горле вязкой мокротой, затыкали уши, не пропуская ничего. Костя словно оглох и онемел.