Цена заклятия (Обретение волшебства - 1)
Шрифт:
Глаза Брента сузились.
– Наконец-то я узнаю что-то интересное, старина, но пока не об убийствах.
Эстон улыбнулся нетерпению бывшего шпиона. Брент Каррельян оказался вовсе не таким пресыщенным, каким хотел выглядеть.
– Хамир решил, что главное - это тщательно сохранить секрет формулы, так сказать, обратного превращения, иначе вся его работа пойдет насмарку. Он разделил обратное заклинание на двенадцать Фраз. Одну Фразу он доверил Императору Индора, а пять остальных - каждому из индорских парфов. Остальные шесть он разделил между самыми могущественными
– Хамир начинает мне нравиться, - сообщил Брент.
– Точный расчет разделить заклинание между двумя врагами, и его никогда не используют, разве что под давлением исключительных обстоятельств Индору и Чалдису придется в конечном итоге прийти к соглашению.
Эстон кивнул.
– Вот именно. Более того, даже двенадцати Фраз самих по себе недостаточно, чтобы отменить Принятие Обета. Ходят слухи, будто существует ключ, созданный Хамиром и крайн, его другом, который они надежно спрятали от людских глаз. Что собой представляет этот ключ и где он спрятан, никому неведомо.
– Насколько известно вам, - добавил Брент.
– Насколько известно мне, - согласился Эстон.
– Но то, что спрятал Хамир, не так легко найти. Подобные гении не слишком часто появляются на этой земле, и в этом одна из гарантий нашей безопасности, - старик вздохнул.
– Осталось рассказать немногое. Каждая Фраза автоматически переходит от своего обладателя к его или ее официальному наследнику в момент смерти первого или, как в случае с чалдианскими министрами, в момент отставки. Чалдианские Фразы перешли от дворян к чиновникам во время Великой Реформации. В течение более чем четырех веков каждая Фраза должным образом переходила от одного ее хранителя к следующему. До настоящего момента.
"До тех пор, - добавил про себя Эстон, - пока какой-то проклятый маньяк не решил нарушить то хрупкое равновесие, которое Тарем Хамир так тонко сконструировал, и, сделав это, толкнуть весь континент в кровавое пекло войны".
– Что вы имеете в виду?
– решил уточнить Брент. Много дней он мучил себя, пытаясь вообразить, что могло заставить кого-то убивать почти выживших из ума, немощных стариков. Наконец ему открылась причина, которая могла стать мотивом подобных преступлений.
– Вы хотите сказать, что индорцы крадут наши Фразы?
– Крадут?
– лицо Эстона исказилось страданием.
– Вам бы следовало сказать - уже украли. Убийца сообщил мне, что я был последним. К моему стыду и сожалению, пока я находился под действием наркотика, подонок узнал то, за чем приходил.
Брент молча переваривал информацию, обдумывая последствия того, о чем рассказал Эстон.
– А почему, - наконец спросил он, - индорцы хотят повернуть Принятие Обета вспять? Если мир до этого был так ужасен, как вы описываете?..
Эстон язвительно усмехнулся в ответ.
– Уж вам, Хазард, гораздо лучше других известен ответ на этот вопрос. Казалось бы, только безумец может пожелать нарушить Обет. Возможно, за этими убийствами и стоит безумец... Но вероятнее другое - индорцы намереваются использовать эту информацию как рычаг, в качестве
Брент отреагировал на этот выпад кислой улыбкой.
– Однако может статься, мы напрасно обвиняем индорцев, - продолжил Эстон задумчиво.
– Существуют и другие страны, о которых не следует забывать: Бриндис, Гатонь, северные племена. Ни один из этих народов во времена Хамира не был настолько цивилизован, чтобы доверить им хранение Фраз. Возможно, они хотят получить свою долю наследства, хотя оно принесет им мало пользы.
Брент опять помедлил, обдумывая услышанное. До этого рассказ Эстона о драконах, искусстве крайн и магических войнах только раздражал его, поскольку речь шла о проблемах столь масштабных, что у Брента возникло отвратительное ощущение собственной беспомощности. Но идея украсть Фразы, чтобы приобрести рычаг политического воздействия... Брент с безжалостной точностью мог вычислить все последствия.
– Вы правы, Эстон. Шантаж - это то, в чем я разбираюсь, и первым правилом шантажа является следующее: никакая информация не обладает ценностью, если ее нельзя использовать. Мне кажется, что только круглый дурак стал бы использовать эти Фразы. Судя по вашему рассказу, если Принятие Обета будет нарушено, индорцы пострадают не меньше нас. Почему бы просто не рассмеяться им в лицо, если они попытаются нас шантажировать?
Эстон подошел вплотную к Каррельяну и с удивительной силой сжал его руку. Морщинистое лицо старика оказалось в дюйме от лица Брента.
– Потому, Хазард, что, хотя и произнесение обратного заклинания представляется полнейшим абсурдом, эти двенадцать Фраз никогда не должны принадлежать одному человеку или одному правительству. Потому что, если в один прекрасный день какой-нибудь безумец решится использовать их, мы не узнаем мир, в котором живем.
Уголки рта Брента дрогнули от смеха.
– Сейчас вы похожи на сумасшедшего проповедника, Эстон, предсказывающего апокалипсис. Жаль, что я не принадлежу к тем людям, которые часто ходят в церковь.
Старый министр задрожал от ярости.
– Интересно, Хазард, существует ли в этом мире что-нибудь, заслуживающее, по вашему мнению, серьезного отношения? К чему бы вы не стали относиться с высокомерием невежды? Я абсолютно серьезен и вновь спрашиваю: "Что вы намерены предпринять?"
Брент постоял секунду, беспомощно опустив руки, потом снова повернулся к Карну.
"Все зависит от тебя", - подумал он. Но Карн опять потерял интерес к разговору, его взор блуждал по чистой стене.
Эстон уловил взгляд Брента, брошенный на Карна, и нахмурился. В своей жизни он делал с людьми вещи и похуже, но никогда еще ему не приходилось совершать столь удручающих ошибок. Он раскрыл было рот, собираясь сказать нечто важное, потом запнулся, поняв, что забыл имя искалеченного человека. Про себя он проклинал свою нетвердую память. Вероятно, сказывалось волнение... или он просто становится слишком старым.