Центр циклона - Автобиография внутреннего пространства
Шрифт:
Когда появились врачи и нашли меня в сознании, мы обсудили мой случай. Я еще не знал, что случилось. Я лишь знал, кто я, а когда они сказали мне, где я,то я узнал и госпиталь. Офтальмолог исследовал мое глазное дно и заявил, что видимых повреждений глаз не было. Это принесло мне большое облегчение. Возбуждение было не в сетчатке, а в мозгу. Будь оно в сетчатке глаза, шансов на выздоровление было бы меньше. В течении этого периода сильного белого света перед глазами я пережил несколько новых феноменов.
Прежде всего я не воспринимал в комнате никакого света, ни днем ни ночью. Внутренний свет был такой интенсивности, что не имело никакого значения, какие образы входили мне в глаза. Когда офтальмолог занимался исследованием моих глаз, то я даже не увидел света его лампы, хотя он был чрезвычайно интенсивным. Мой центральный зрительный компьютер давал импульсы такой интенсивности, что внешняя стимуляция глаз не приводила ни к какому результату. Внутренний наблюдатель был слеп уже потому, что информация, приходящая к нему - где бы он ни был, - из зрительного поля была столь обширной, что любой добавочный стимул на периферии просто не различался. Все линии были все время заняты. Это показывало мне, что системы наблюдения моего гигантского
Внезапно я понял, что это включилось мое запоминающее устройство, и эти картинки передавало устройство отображдения моего компьютера. Это устройство организовывало визуальные представления. Как только я понял, что это память о моих детских представлениях, я засмеялся. И все сразу пропало. Я снова расслабился, и появились другие, тоже сделанные из дерева животные. Когда мне было 2 или 3 года, у меня был деревянный Ноев ковчег с фигурками животных. Сейчас животные оживали и двигались по искуственной траве по кругу. Одной из общих характеристик этого движения была нерешительность и неустойчивость, как будто этих животных заставляло двигаться детское представление. Ребенок, создавая эти изображения в своем воображении, делал это весьма неуверенно. Видимо, эта характерная неуверенность конструирования - свойство детского мозга в раннеем периоде.
На протяжении следующих 48 часов яркость белого света постепенно уменьшалась. Детские видения исчезли, и их место занял рой похожих на насекомых точек света и темноты, которые пересекали мое визуальное поле. Я обнаружил, что могу программировать направление и скорость их полета. Когда я думал, что им следует двигаться в определенном направлении, то рой начинал двигаться именно в этом направлении. Мое программирование опережало события, происходившее вслед за ним. Я думал "теперь они будут двигаться направо", и в пределах нескольких секунд они двигались направо. Закладываешь программу в машину, а дальше машина выполняет программу и выдает результат спустя некоторое время после намерения получить результат. Позднее я нашел, что для очень сложной программы этот процесс занимает от 3 до 4 минут, а в случае роя насекомообразных точек задержка составила несколько секунд. Нейрологу, вошедшему в это время в палату, я рассказал об этих визуальных представлениях. Он сказал: "Вы галлюцинируете. Не будете ли вы против приглашения психиатра?" Я ответил, что это не дело психиатра, и что это несет информацию о пораженных частях мозга, а про себя подумал, что нужно будет пригласить одного из моих французских друзей - нейрологов, которые разбираются в построении визуальных представлений, следующих за раздражением различных частей мозга.
Устаревшие представления медиков связывать галлюцинации лишь с психически больными и отбрасывать визуальные картины, как "просто галлюцинации" заботили меня уже на протяжении нескольких лет. Но я усвоил урок и уже больше не заговаривал с персоналом больницы об этих вещах. Ослепительность белого света стала менее интенсивной, и через 18 часов, я дождался момента когда воспринимаемое глазами уже могло до меня доходить. Этот момент настал в середине ночи, когда в палату вошла сестра, чтобы сделать мне инъекцию. В комнате был единственный светильник, и сквозь туман внутреннего света я увидел два черных круга, а за ними смутное лицо. Я смотрел в лицо сиделки и, смеясь с облегчением, говорил ей: "Вы словно сова". "О, вы уже видите?". Я ответил утвердительно, и она вышла, чтобы позвать врача проверить мое зрение. На протяжении следующих 24 часов мое зрение, почти совсем неповрежденное, вернулось ко мне. Осталось лишь два маленьких пятна ниже точки фиксации, по одному в каждом глазу. Последующие тесты точно определили местоположение тех частей моего визуального поля, в которых зрение не восстановилось. Они были небольшими. Офтальмолог заявил, что они могут исчезнуть в течении нескольких следующих недель. Но это оказалось не так, и эти два пятна остались в течении последующих лет, постоянно напоминая мне об опасностях, с которыми можно встретится при таких экспериментах. Даже сегодня, пять лет спустя, я испытываю затруднения при чтении колонки знаков. Пятна расположены ниже точек фиксации. Когда я читаю вертикально, я не различаю последующих знаков. Горизонтально же я читаю совершенно свободно. Мне предложили спокойно выздоравливать, много не читать и дать моей нервной системе прийти в порядок. Мой товарищ предложил мне остаться в его доме в течении некоторого времени, и я отправился в деревню, где провел следующие шесть недель, восстанавливая свои силы.
В течении этого периода выздоровления я продолжал анализировать, что же произошло. Я восстановил большинство своих воспоминаний, воссоздал себя и свой взгляд на себя и на то, куда я хочу идти. При этом выяснилось, что это уже не был мой опыт, а опыт с моими хранителями, когда я оказывался в этой сфере. Раньше я уже три раза оставлял свое тело, причем каждый раз при угрозе смерти.
Первый раз, насколько я могу это восстановить, это произошло в семь лет, когда мне под эфирным наркозом удаляли миндалины. Когда началось действие наркоза, я страшно испугался и тотчас же обнаружил себя в мете, где два ангела распростерли надо мной свои крылья, и успокаивали меня. Форма ангелов была детской проекцией на эти сущности, которая была нужна семилетнему мальчику, воспитанному в традициях католической церкви. ВТорой раз, когда мне было десять лет и я был болен, возможно, туберкулезом, который сильно меня ослабил. Я пролежал тогда в постели 6 недель или около того. Я привык отправляться в эти сферы, когда в комнате было тихо, никого не было, а у меня поднималась температура. Третий случай произошел в 22 года, когда мне под местным наркозом удаляли зубы мудрости. Я очень испугался, когда дантист направил свои щипцы мне прямо в мозг. Боль и мысли о катастрофе, если щипцы соскользнут и войдут в мой мозг, привели к шоку. Я покрылся испариной, побелел, а к горлу подступила тошнота. Дантист увидел это и дал мне закись азота. Под действием этого я вышел в крутящееся пространство, где было общее ощущение вращения всего вокруг. Звуки, свет, мое тело и вся вселенная кружилась. Внезапно я переместился из этого пространства в пространство с двумя хранителями. На этот раз я получил от них инструкции относительно того, что я собираюсь делать, но что еще не сделано. Когда я вышел из состояния наркоза, зуб уже вырвали и я пережил огромное, всеобъемлющее состояние облегчения. Теперь я знал, куда мне идти и что мне делать. Это было тогда, когда я решил идти в медицинский колледж, чтобы больше узнать о степени выживаемости себя и других.
Эти воспоминания, которые удалось извлечь за этот долгий период самоанализа после несчастного случая, указали мне на непрерывность и целостность этого пространства двух хранителей. Я понял, что это вполне определенное место, куда могу войти и я. Вероятно, другие тоже могут это сделать при определенных обстоятельствах. В течении этих недель я утвердился в решении вновь проникнуть в это место и постараться сделать это без угрозы смерти. Я подумал о состояниях глубокого транса и об использовании ЛСД для достижения этого уровня сознания.
Мне также удалось воспроизвести обстоятельства, при которых произошел этот "несчастный случай". Я вспомнил, что во время второй мировой войны, когда я проводил исследования кессонной болезни ( образование на большой высоте пузырьков воздуха, которые попадали в кровь ), я обнаружил, что пена, образующаяся в детергенте, могла быть летальной. В то время мы пытались найти те пути, по которым пузырьки проходили из моих ног в легкие. Я производил инъекцию в ногу собаки, и обнаружил, что введенное вещество попадает через легкие в мозг. Пузырьки детергента сжимались до таких маленьких размеров, что они могли пройти через мельчайшие капилляры в легких, проходили в мозг и застревали там. При кессонной болезни большинство этих пузырьков проникало в легкие, вызывая синдром, названный "приступом удушья", при котором субъект начинал ощущать щекотание в груди, кашлять и внезапно синел, когда кровоток через легкие останавливался. Единственным лечением было увеличением внешнего по отношению к больному давления до того момента, когда пузырьки разрушались. В камере высокого давления мы организовали "аварийное погружение" в атмосферу, чтобы разрушить пузырьки. Важнейшим моментом явилось то, что эта информация 20 лет назад была у меня зафиксирована. Я "забыл", что эта информация все еще там. В порыве горя и вины, спровоцированных вторым сеансом ЛСД я, судя по всему, и произвел себе инъекцию пены. Что-то во мне знало, что это действие было смертельным. Наиболее пугающей вещью во всем этом эпизоде был тот факт, что одна часть моего мозга использовала информацию, хранимую во мне, для того, чтобы убить другую часть. Насколько я могу вспомнить, я не пытался сознательно покончить с собой. Таким образом это был действительно "несчастный случай".
Когда я понял, что хранил в себе подобные смертоносные программы, и что они могут разрушить меня, если я сдамся им, или если я не осознаю их присутствия, я решил отвести как можно больше времени самоанализу и вырвать эти программы с корнем. Мой психоаналитик предупреждал меня, что такие разрушительные тенденции действительно существуют. Очевидно, он осознал их. Что же касается меня, то это было не так.
Действительно, я был настолько встревожен перед тем, как все это случилось, что я звонил своему аналитику и назначил встречу с ним как раз на тот день, когда произошел этот случай. После же тщательного самоисследования и 6- недельного выздоровления я посетил его и провел 2 часа в работе над этой проблемой. Я рассказал ему все, что я мог вспомнить вместе с ним с помощью метода свободных ассоциаций и восстановил большую часть бывших событий. Единственная причина, которая привела к привлечению этого материала весьма личного свойства заключалась в том, чтобы иллюстрировать основной принцип: " КРОМЕ САМОСОЗНАНИЯ МОГУТ ДОПОЛНИТЕЛЬНО СУЩЕСТВОВАТЬ ДРУГИЕ СКРЫТЫЕ СИСТЕМЫ ОРГАНИЗМА, КОТОРЫЕ МОГУТ ПРОГРАММИРОВАТЬ ПРОЦЕСС МЫШЛЕНИЯ, ПРОЦЕСС ЧУВСТВОВАНИЯ, ПРОЦЕСС ДЕЙСТВИЯ, НАПРАВЛЕННЫЕ НА РАЗРУШЕНИЕ ЭТОГО ЖЕ САМОГО ОРГАНИЗМА. ЛСД МОЖЕТ ПРИВЕСТИ В ДЕЙСТВИЕ ЭТИ ПРОГРАММЫ, МОЖЕТ УСИЛИТЬ ИХ, МОЖЕТ ОСЛАБИТЬ СОЗНАНИЕ,НАПРАВЛЕННОЕ К САМОСОХРАНЕНИЮ ДО ТОЙ СТЕПЕНИ, КОГДА ПОЯВЛЯЕТСЯ ОПАСНОСТЬ САМОУБИЙСТВА ИЛИ ДЕЙСТВИЙ, НАПРАВЛЕННЫХ НА САМОРАЗРУШЕНИЕ."
Поэтому исследуйте себя весьма внимательно и чрезвычайно осторожно. Проделайте критическое исследование и постарайтесь получить помощь от тех, кто вас очень хорошо знает. Если у вас есть хотя бы небольшое подозрение, что такие программы существуют, позаботьтесь о том, чтобы максимально обеспечить вою безопасность, предотвратить активизацию этих программ по причине приема ЛСД, когда это начинает угрожать существованию собственного тела.
Причиной моей ошибки явились два сеанса ЛСД, непозволительно близко сдвинутые во времени без соответствующего анализа как между сеансами, так и сразу после 2 сеанса. То, что мне нужно было принять участие во встрече, привело к отмене периода самоанализа после второго сеанса. ВОзможно, если бы я нашел время для самоанализа в течении недели, последовавшей после 2 сеанса, то я избежал бы этого почти фатального эпизода. Я подозреваю, что эти программы развиваются в тех случаях, когда индивиды собираются покончить с собой, бросившись с балкона или оказавшись прямо перед автомобилем. Я не думаю, что причина здесь в заблуждениях, проектируемых внешним миром. Скорее здесь имеет место высвобождение программы саморазрушения. При организации следующих сеансов с ЛСД я убедился, что присутствие устойчивой, основательной и солидной личности было бы весьма полезно с самого начала эксперимента. Каждый раз, когда возникала бы любая из разновидностей этого отрицательного мышления, я мог бы обратиться к этому человеку и с его помощью направить такое мышление, прежде чем течение событий достигнет того момента, где оно станет неконтролируемым.