Центр
Шрифт:
Выругался Дима про себя, выругал сам себя за отсутствие реакции, отсутствие воли — чтобы обладать лучшим, а не чтобы даровали… от случая к случаю — однако же раз начал кумекать в одном направлении, то следующий силлогизм найти было уже нетрудно. Конечно, в мероприятии под бодрым затрапезным названием «шабашка» разумнее было выступать в роли Сереги. Руководящая работа — о чем там говорить? Разумно, выгодно, удобно. Но еще разумнее, еще выгоднее и удобнее — совсем не принимать в ней участия. Руководящая работа — это так… Но ведь руководство — оно на разных уровнях осуществляется.
Дима уже понял, каков этот следующий уровень. А проверку и обкатку его решил провести на самом Сереге. Подошел к тому и спросил, не собирает ли он команду ладить-строить какую-нибудь личную недвижимость какому-нибудь нескупому товарищу. Серега ответил, что на горизонте пока ничего не наблюдается. Тогда Дима сказал, что как раз наблюдается, но наблюдение ведет он сам, поэтому, если Серега хочет, чтобы он поделился с ним результатами этого наблюдения, то есть сообщил кому надо Серегин телефон с его, Хмылова, рекомендациями, то это можно устроить. И не так чтобы за очень дорого. А так, чтобы для Сереги, конечно, овчинка стоила выделки.
Серега оживился и на этот раз ужо сам пригласил Хмылова «на маршрут». «На маршруте» — конечно, не пятичасовом, временем теперь Васильич швыряться не собирался — все и обговорили.
Когда Дима рассказал «эти дела» Свентицкой, даже назвал ту «божескую» сумму, которую получил с Сереги, он ожидал всего, чего угодно, ну а услышал… услышал все то же: «Ну и что? — Кажется, Оля даже спросила еще короче: — Ну и?»
Гениальность не вознаграждается — кажется, что-то такое мелькнуло в мозгу раздосадованного кавалера. Мелькнуло, впрочем, на предельно краткое мгновение. Потому что Свентицкая уже выдала свое очередное (очередное то же самое): «Чудак. Запомни: только с помощью связей ты можешь заиметь… новые связи».
Что в переводе на язык данной ситуации значило: у Сереги надо было брать за услугу не деньги. Надо было договориться с ним, что за каждый заказ он, Серега, должен был предоставить Диме нового такого Серегу, еще одного потенциального бригадира самодеятельной бригады.
Ну вот и все. Тут Дима уже окончательно дошел до кондиции — не глуп же был. Тут он уже окончательно рассек и во вкус даже вошел положения такого, что рупь — ничто, результат — пустяк, а весь смысл — в постоянном возобновлении и расширении п р о ц е с с а. Именно самого процесса. Что нельзя ничего достичь и заработать без связей. А связи образуются только с помощью — ну, конечно же! — связей. Что…
И пошел Дима, и поехал… Ни шатко ни валко, ну… все-таки, ни шатко. Объявились способности, обнаружилась эрудиция (среди делаваров, ребят, мягко говоря, неакадемичных, прямо «профессором» прослыл), не подвела интуиция… В общем, принцип он посек, желание у него было, возможности появлялись, а масштабы и темп были заданы ему правильные, были заданы одной очаровательной, молодой, незамужней… одной такой Олечкой, Ольгой Свентицкой. Больше он ни разу уже не услышал по телефону ее «Ну и?». Не дал повода. Трех раз с него оказалось достаточно. Еще бы не… Помилуйте, ведь и зайца, говорят, можно научить спички зажигать. А тут Дмитрий Васильевич Хмылов, окончивший академию «У Оксаны», прослушавший несколько семестров в предбаннике Оружейных…
XV
Катя ничего, разумеется, не знала об этих эволюциях Хмылова за последние полгода. И поэтому готовый результат — то есть сам Дима в новом своем деловом обличье — интриговал ее и несколько даже озадачивал. Кто бы мог ей объяснить, откуда такой Хмылов взялся, добрый и благодушный? Покровительственный. А говорят, что люди в сорок не меняются. Оля тискала пальчиками (и какими! — ухоженными экстра — это для Кати и с полувзгляда понятно) почти пустой свой бокал.
Катя начала ощущать, что Юра у них как-то на подхвате, на периферии узкой их компашки. Это Юра-то! Кандидат наук, здоровенный, квадратноплечий красавец… вспотевший, потевший, с мешками под глазами. Хмылов закрыл наконец автосервисную тему и, наклонившись к Оле, тихонько о чем-то с ней заговорил. Жалкий гигант Гончаров жалко поглядывал на жену. В нем чувствовалась смесь жалкости и самоуверенности. Слегка нагловатой напуганности.
— Вы знаете, Екатерина Николаевна, — звонко отчеканила Свентицкая, — Дмитрий Васильевич сделал мне сегодня предложение. И я отказала ему.
«Уф!» — Катя этого не произнесла, а произнесла, разумеется, спокойное: «Теперь знаю. Дима, он у нас такой, человек опасный». — И готова была и дальше словонаверчивать любую дребедень, любое… Реакцией же настоящей было именно: «Уф! Ну, все!» Все наконец разъяснилось. Конечно, мерзавец Юрка тот еще: не позвонил, бражничал всю ночь, в чужом пиру похмелье поимел и все такое прочее. Но все-таки разъяснилось наконец, и разъяснилось солидно. Безобманно. Здесь и сомневаться нечего, все так и было: прихватили ее муженька как громоотвод излишних эмоций.
Катя расслабилась, по-быстрому поохала-поахала насчет того, что, мол, как же это так сурово обошлись с верным другом их семьи, мистером Хмыловым («Ухаживать современные мужчины не умеют. Добиваться», — ну и всякое такое, всем известное), по-быстрому слетала на кухню и еще раз на кухню, притащила кое-чего из холодильника…
И… началось великое противосидение. Двое на двое, так двое на двое. Катя ничего не имела против, коли и она в паре. С балбесом и чудовищем. Которое никуда уже сегодня не уйдет. Явилось на расправу… все же явилось.
Минут десяти общевялого трепа хватило Гончаровой, чтобы полностью прочувствовать и насытиться своим релаксом и обратить наконец должное внимание на антигероев торжества. Да тут и торжество, тут и все остальное требовало этой самой частицы «анти». Никто не торжествовал, повода-то явно не было, но здесь определенно берегли друг друга. Прежде всего — Свентицкая Хмылова. Отказала, и при том без всяких надежд, — что лишний раз подчеркнула звонким своим сообщением, — но ведь не покинула Диму, притащилась с ним сюда. Юность жестока. Если уж это вообще не самый пустой блеф, как большая часть общепризнанных истин, значит, не так уж и юна эта шатеночка, резка и уверенна, но не жестока. В главном.