Шрифт:
Работать доктором нелегко. Эта мысль была верной в античные времена, в Средневековье… Даже сейчас, в середине двадцать первого века, она не подвергается сомнению. Если не погрузиться в профессию полностью, не влюбиться в неё, не отдавать ей добровольно всё своё время, все свои силы, то вскоре медицина опустошит, выпотрошит тебя, измучает и заставит навсегда позабыть клятву Гиппократа.
Но
Вообще-то девушка не жалела о выборе полностью погрузиться в изучение медицинских наук. Она с живым интересом ныряла в пособия об аритмии младенцев, вегетативной нервной системе и синдесмологии. Вот незадача: вынырнуть так и не получилось.
***
Наверное, мои сверстницы предпочитают отдыхать от работы в VR-клубах, фитнес-залах или в каких-нибудь старых подпольных барах, где их владелец, седой дед со скрипящим голосом, без устали подливает виски каждому гостю. А я хожу в ЦДМ. Точнее, в ЦДД – Центральный Дом Дружбы. Название сменилось недавно, никак не привыкну.
Нет-нет, вы не подумайте, что мне действительно нужен отдых, что работа для меня в тягость. Всё не так! Просто глаза имеют свойство уставать от ослепляющей белизны кабинета и вообще всей больницы. Дом Дружбы тоже ослепляет, но не чистотой, а красочностью. Пёстрые вывески будто пытаются перекричать друг друга яркостью и насыщенностью цветов и их причудливых сочетаний. Особые ощущения получаешь, когда оказываешься в атриуме, задираешь голову и жалеешь, что угол зрения никак не может составлять 360 градусов. Магазины, игровые автоматы, кафе и рестораны, открытые пространства и хобби-уголки… И везде жизнь, везде что-то происходит! Не то, что в холодном кабинете, обставленном со всех сторон колбами лекарств и папками с отчётами.
Ладно, кого я обманываю? Можно ведь признаться хотя бы самой себе, почему каждый вечер ноги сами несут в ЦДД? Можно?..
Это гораздо тяжелее, чем кажется – осознать, что у тебя нет друзей. Совсем-совсем. Есть лишь коллеги по работе, с которыми можно выпить чашечку кофе в перерыве и обсудить последние новости и вакцины. Но за дверьми больницы тёплые отношения пропадают: мы расходимся, как чужие и незнакомые друг другу люди. Только все возвращаются в место, которое действительно можно назвать домом; в место, где их кто-то ждёт. Я тоже возвращаюсь домой, но скорее не в home, а в house. В помещение, которое мне принадлежит, но которое меня не держит вообще.
Как же так получилось? Откуда взялось одиночество? Родители умерли рано, с ними всё ясно. Но почему не оказалось рядом никого, кто поддержит в трудную минуту или хотя бы выпьет бокал вина за компанию? Ума не приложу.
Это, наверное, какой-то вид мазохизма – с улыбкой наблюдать за тем, чего тебе не хватает. Щенячьего восторга от вида детей у меня никогда не возникало. Но детская дружба… В ней столько непосредственности, столько искренней, бескорыстной и наивной любви, что поражаешься постоянно. Особенно, когда цветы жизни адресуют её не людям, а роботам.
Раз уж начала признаваться себе, раз уж начала слышать и понимать собственный голос внутри, то продолжу. Я заразилась от детей уважением к этим мыслящим машинам и по-чёрному завидую, что у них есть возможность дружить между собой. Конечно, не у всех: самые бедные ребятишки, в основном, общаются с себе подобными или с дешёвыми куклами, которые умеют только говорить «мама», «я люблю тебя» и ещё пару стандартных фраз. А вот для богатых маменькиных сынков и дочек нет никаких преград. Хочешь одного, но самого верного друга? Хочешь пять товарищей для игр? Хочешь сразу дюжину, чтобы устроить самый весёлый День рождения во дворе? Пожалуйста, забирай!
Конец ознакомительного фрагмента.