Центровая
Шрифт:
Планов у меня громадье, но все они какие-то смутные. Такое ощущение, будто я находился в подвешенном состоянии. Куда ни пойду, все буду перебирать ногами впустую, без движения.
Я оделся, спустился в подъезд. Дверь в подвал была настежь распахнута, рядом с ней – никого. В лестничной шахте горел свет, запах карбида стоял как после газосварочных работ. Может, ироды трубу сломали, как того боялась бабушка, вот и пришлось вызывать слесарей?
Я и сам не понял, как спустился по лестнице и оказался в большом квадратном отсеке, где вдоль стен тянулись
Здесь тускло светила лампочка, а в следующем царила темнота. Но все-таки я продолжил путь, в глубине подвала заметил огонек, на него и пошел, переступая через высокие пороги в проходных проемах. Бетонный пол под ногами, воздух затхлый, но не сырой. Меня манил свет в конце тоннеля, и я заинтригованно шел на него.
Юная шатенка не выходила у меня из головы. Желание увидеть ее пересиливало страх перед блондином и рыжим. Вернее, даже не страх, а опасение. Как можно было бояться каких-то щеглов, пусть они хоть сто раз буйные? Уж кто-кто, а я знал, почем фунт лиха, и кулаками махать умел. Еще у меня в кармане лежал выкидной нож. Лезвие там тонкое, гибкое, чтобы нож не проходил как холодное оружие, но под него лучше не попадать.
Про нож я вспомнил, когда входил в освещенный отсек, но хвататься за него не стал. Там никого не оказалось. Обстановка здесь была типичная для подобных мест – два старых продавленных дивана, кресло без подушек, стол с обугленной ножкой, дырявый ковер на бетонном полу. Рядом с ним засаленная циновка, порванные картины на стенах, торшер без абажура, который и освещал эти подземные апартаменты. С потолка свисал провод, к нему была прикручена вилка от сломанного торшера.
За этим отсеком был другой, но темный. Может, там стояла кровать, а на ней шатенка в обнимку со своим блондином? Свет включить можно, но это слишком. Невозможно вторгаться в чужую личную жизнь. Я и без того чересчур много себе позволил. Уходить отсюда нужно, причем как можно скорей.
Но только я повернул назад, как услышал мягкие, легкие шаги. Уж не таинственная ли это незнакомка идет в мою сторону?
Диван был совсем убитый. Я боялся напороться задом на острую пружину, но все-таки сел, даже забросил ногу на ногу, раскинул руки по спинке.
Я не ошибся, в отсек зашла моя шатенка. Та же короткая стрижка, старая болоньевая куртка, разбитые сапоги. Только сама она изменилась, стала еще красивей. Это была игра света, или же я в силу своих чувств перестал замечать в ней изъяны?
– Какого ляда? – возмущенно протянула она, увидев меня.
– Тебя увидеть захотел, – сказал я, совершенно серьезно глядя на нее.
– Зачем? – спросила девчонка, выискивая подвох в моих глазах.
– А вдруг я в тебя влюбился?
– Влюбился?! – Она заметно опешила.
Я многозначительно молчал, подтверждая такую возможность. В конце концов, я мужчина, а она женщина. То естественное, что могло произойти между нами, вовсе не безобразно.
– Ты идиот? – выпучив глаза, с язвительной насмешкой
– А в тебя может влюбиться только идиот? – Я изобразил искренне удивление.
– Ты чмо!.. Я видела, как ты перед Медяком струхнул! Самоед на тебя наехал, а ты за бабушкой своей спрятался, да? Ну и кто ты после этого?
– Слава меня зовут.
– Не слава ты, а позор ходячий!
– Ты не так все поняла, – стараясь держать себя в руках, сказал я.
– Что я не так поняла?
– Мне бы с Медяком поговорить, да и с Самоедом. Потом и с тобой познакомиться можно будет.
– Я с таким дерьмом знакомиться не хочу!
Я смотрел на нее и не знал, как поступить. Будь она парнем, я бы дал волю эмоциям и кулакам, но разве можно поднять руку на девчонку, тем более на такую?
Группа поддержки в лице Медяка и Самоеда должна была бы пугать меня. Их двое, я один. Если вдруг что, никто мне на помощь не придет, но страха перед ними не было. Когда они вдруг появились, я даже вздохнул с облегчением.
Сначала в помещение ввалился рыжий Медяк, за ним неспешно, небрежной походкой зашел светловолосый Самоед. Это было еще не все. Пока они в недоумении пялились на меня, в подвале появились еще четыре парня, два из которых производили гнетущее впечатление своей комплекцией. Вроде бы юные, но навалять явно могли любому, и молодому, и старому.
– Марго, откуда он взялся? – изобразив отвращение ко мне, спросил блондин.
– Да вот влюбился! – отозвалась шатенка.
За небрежной ухмылкой она прятала восторг, в котором держало ее мое полупризнание.
– В кого, в Медяка? – Самоед оскалился.
Парни, стоявшие за ним, самодовольно ощерились. Рыжий глумливо хохотнул, приложив ладонь к животу.
– С Медяком разобраться надо, – сказал я.
– Оба-на! – кровожадно взвыл рыжий.
– Я за этим и пришел. Если вы пацаны с понятиями, то махаться будем один на один. – Левой ладонью я провел по правому предплечью, будто закатывал рукава.
– Да мы-то с понятиями, а ты кто такой? – осведомился Самоед.
– Бабушкин сыночек! – ляпнула Марго.
Я на нее даже не глянул. Симпатична она мне или не очень, но сейчас не до нее. Хотя эта девчонка и подняла меня на смех.
Громче всех в толпе смеялся Медяк. Этот парень ничуть не сомневался в том, что размажет меня по стенке. Но я понял, что боец он неважный. Мощный, но медлительный и неумелый.
– Ну так что, один на один? – спросил я, когда оскорбительный смех стих.
– Может, ты думаешь, что Медяк махаться не умеет? – пристально, с едкой насмешкой глядя на меня, спросил Самоед. – Так это ты зря. Медяк тебя порвет.
– Чему быть, того не миновать. – Я пожал плечами.
– Медяк тебя реально уроет. Здесь и закопаем!
Я кивнул. В зоне у нас был случай. Одного баклана убили и закопали прямо в цеху. Начальство погоню снарядило, в розыск его объявило, и только через два месяца собака разрыла могилу.
– Серьезная заява, – стараясь сохранять самообладание, сказал я.