Цепея неморалис
Шрифт:
Недавно я получил по почте ее альбом: Маша не забывала старых друзей, и у меня уже образовалось целое собрание из ее альбомов. На заднике обложки издатель поместил краткий текст о ее творчестве, перепечатку из какого-то художественного журнала:
Каждое уважающее себя художественное издание, посвященное современному искусству, просто обязано написать о Марии Петроградской. Она, всего за пару лет, сделалась легендой, культом и основоположницей целой волны последователей и подражателей. На ее полотнах — прекрасные и пугающие ландшафты постапокалиптического будущего, выполненные в оригинальной колористической манере, с буйством красок роскошных пейзажей. Картины художницы включают детали самых разных стилей: здесь можно найти элементы сюрреализма, немного модерна, даже — голландских классиков. Работы Марии Петроградской безупречны, в них нет ни одного лишнего мазка. Пейзажи постапокалиптического будущего изобилуют искореженной техникой и распадающимися развалинами, тем не менее, обнаруживают
Надо же — «немка русского происхождения». В тот год Маше исполнялось двадцать семь, она давно сформировалась как личность и как профессионал, при этом сделалась очень опасной особой. Кто-то мне уже говорил, что найти полную психическую связь с другим человеком, возможно лишь получив психологическое самоуправление. Что это значит, я не совсем понял, но вот с этим-то самоуправлением, у Машиных друзей зачастую возникали большие проблемы. Маша всегда умела подчинять людей, особенно — гетеросексуальных мужиков, со временем отточив это искусство до совершенства. А еще у нее был сильно развит «синдром сплетника», причем, в далеко зашедшей форме. В приватных беседах она, как правило, нехорошо отзывалась о своих знакомых, при этом сама оставалась совершенно непредсказуемой и неуправляемой. Желание ощущать личную власть и постоянное недовольство собственной жизнью, заставляли ее злословить по любому поводу, обильно украшая передаваемую информацию красочными подробностями, причем, не всегда достоверными. Но вообще, я бы не назвал ее подлой лгуньей, поскольку действовала она от всего сердца. Первым делом старалась втереться в доверие только для того, чтобы разузнать как можно больше чего-либо личного, с целью выложить это другим. Такой стиль общения она навязывала сама. Хранить чужие секреты никогда не умела и не хотела уметь, поэтому сразу же разносила по свету любую сплетню, которой с ней кто-то неосмотрительно делился. Она не была завистлива, не считала окружающих своими конкурентами и не думала сознательно подчинять их себе или разрушать чужие жизни. Это получалось само. Помимо желания. Из чисто личного интереса, она шла на все, чтобы порвать в клочья чужую репутацию, предав огласке сведения которые попавшая в ее лапы жертва хотела бы утаить. Сплетня стала для Маши основным способом словесного уничтожения человека, с которым приходилось общаться. В свое время она признавалась мне, что таким необычным способом черпает силу и вдохновение для своего творчества. Ну, не знаю… может быть. Расспрашивая о других, мне приходилось постоянно помнить, что она обязательно кому-то передаст информацию уже обо мне.
Не долго думая я написал:
Привет. Как дела? Тут мне об одной художнице надо справки навести. Если не знаешь, посоветуй к кому можно обратиться…
Далее я сообщал ключевые данные о нашей пропавшей художнице, сознательно воздержавшись от упоминания причин заинтересованности. Приложил рисунок в качестве образца. Зная поистине кошачье любопытство Маши, я почти не сомневался — ответит. А потом вопросами замучает.
14. Эмигрант
К великому моему удивлению Евгений объявился первым. Он просто-напросто позвонил по скайпу.
— Привет камрад! — радостно заорал он, когда я отозвался на его сигнал. — Совсем пропал! Как жизнь молодая?
Евгений выглядел посвежевшим, загоревшим, с короткими выцветшими на солнце волосами, и с дурацкими усиками, с которыми он походил на мелкого мексиканского жулика. Одет мой друг был в легкомысленную расстегнутую гавайку с голыми девушками, трусы-бермуды, а на шейном ремешке болтался молот Тора. Эмиграция явно шла ему на пользу. Свою знаменитую бороду он сбрил, и, если судить по загару, уже давно. На заднем плане, на ветру полоскалась какая-то циновка, не то из пальмовых листьев, не то из бамбуковых лучинок.
С Евгением удалось познакомиться более десяти лет назад, и с тех пор он мало изменился, по меньшей мере, внешне. Но, подозреваю, что в части внутреннего мироощущения стал, как и другие — «уже не торт[12]». А вообще, у него, да и у меня тоже, поменялось многое. Я женился, он развелся, потом я тоже развелся, а он посетил полсотни стран, поменял два гражданства, зачем-то получил второе высшее образование при наличии кандидатского диплома, купил дорогущую яхту и тут же ее разбил, встрял в какую-то финансовую аферу, растерял почти всех друзей, а они переженились и нарожали детей. Их жены почему-то на дух Евгения не переносили и, по-моему, ненавидели его так, как это могут делать лишь покинутые женщины. Подозреваю, что дети вырастут и тоже будут его ненавидеть. За минувшее время он сменил политические пристрастия, музыкальные вкусы, слегка разжирел, перешел с обычных сигарет на электронные, прочел кучу книг, а несколько написал сам: умных и технических. Его руководства по хакингу, крэкингу, фрикингу и по защите информации одно время считались чуть ли не бестселлерами. Я же прочел не меньше, а вот написал больше. Правда, содержание у моих творений совсем не умное, скорее безумное, ведь сочиняю исключительно беллетристические романы для чтения в метро. Зато Евгений спал на песке пляжа тропического острова с местной темнокожей креолкой, с которой всю ночь самозабвенно трахался, а потом на рассвете курил с ней травку и сальвию; плавал в теплых водах чуть ли не всех экваториальных морей; сплавлялся по Голубому Нилу и на дельтаплане летал над кратером действующего вулкана. Ради всего этого, конечно, ему стоило развестись, но вот жениться не стоило. При разводе с женой он потерял квартиру, переехал к матери, а после ее смерти несколько раз делал там полный ремонт с перепланировкой. Евгений, как я уже говорил, очень уважал алкоголь в умеренных дозах, а еще любил петь под гитару, и время от времени отпускал русую бороду. В такие моменты он становился похож на романтического героя с Дикого Запада. Девушки его любили всегда, и на отсутствие женского внимания мой друг никогда не жаловался. Но вот незадача — обычно недели через две, максимум через пару месяцев, Женька полностью терял интерес к очередной своей пассии, и специально делал так, чтобы она бросала его сама. Иногда, правда, они уходили помимо его желания, тогда он впадал в недолгую меланхолию. С подругой, с которой я его внезапно познакомил в давние времена, он до сих пор поддерживает редкие отношения. Как-то мы даже приезжали к ней в Питер, ходили на концерт, было весело. А еще через год он принимал ее у себя, вспоминал, какая у нее замечательная была соседка там, в Петербурге, и, как мы все вчетвером на полу, на матрасе… Из алкоголя он сейчас употреблял исключительно коньяк, с пивом завязал раз и навсегда. Завел кошку и подарил своей бывшей любовнице. Боже мой, десять лет прошло! В целом же Евгений стал вполне себе тем, кем и хотел быть. Может, его и посещают периодические ностальгии, но что-то я в этом сильно сомневаюсь, не такой это человек, чтобы долго тосковать о чем-то.
— …Совсем пропал! Как жизнь молодая?
— Да не такая уж она и молодая, — вполне ожидаемо отозвался я, — а сам-то как вообще?
— Нормально вроде. Здесь тепло, светло, вечное лето, — и, перейдя на деловой тон, сказал: — а ты чего-то хотел?
— Встретиться хотел, вопрос жизни и смерти. Причем моей. Но, учитывая твою географическую удаленность, наверно придется общаться дистанционно или письменно.
— Да брось ты. Приезжай.
— В смысле? — удивился я.
По всем официальным сведениям, Евгений должен был пребывать сейчас где-то в Южном Гондурасе. Увы, но покинув свою страну, и прибыв в чужую, разыскиваемый непременно оставляет за собой информационный след, который может направить родные власти по нужной линии. Поэтому многие предпочитают не засиживаться на одном месте, а кочевать из одной страны в другую, переделывая свои планы на ходу. Женька как раз и принадлежал к таким импровизаторам.
— Помнишь, где мы виделись последний раз?
— Еще бы, — подтвердил я.
— Вот туда и приезжай.
Последний раз мы виделись в его московской квартире года четыре назад, откуда пришлось забирать застрявшую там художницу Машу, что накрепко сцепилась с обманувшей ее подругой — на тот момент очередной Женькиной любовницей. История была еще та, впрочем, я уже когда-то об этом рассказывал.
— Часа тебе хватит? — продолжал Женька. — Там сейчас мой доверенный человек, и он примет от тебя послание, которое в самом ближайшем будущем с оказией передаст мне. — После этих слов Евгений отсоединился, и я вышел из скайпа.
«Послание? — размышлял я, — а по электронке его нельзя что ли переправить? Если недьзя, то почему, интересно? И вообще, что там у него в квартире за человек такой доверенный? Наверняка баба какая-нибудь. Но вообще-то, не факт. Нет, скорее всего. К своей женщине Евгений так просто не стал бы меня приглашать в свое отсутствие».
Пока ехал в метро, мою голову посещали всякие мысли и возникали разные выводы, поэтому я почти не удивился, когда Евгений лично открыл дверь. Его бритая рожа нахально улыбалась.
— Ну, привет еще раз, конспиратор хренов, — сказал я, когда зашел внутрь, и дверь плотно закрылась.
— Ты что, сразу догадался? — несколько обескуражено спросил мой друг, который что-то жевал. Это дорогого стоило — удивить Евгения мало кому удавалось.
— Почти сразу, — немного слукавил я.
— Как? — Женька даже жевать перестал.
— Ту циновку, на фоне которой ты сидел, я уже видел на твоем балконе лет несколько назад. Ты ею, помнится, какое-то барахло от солнца накрывал. На ней очень характерный рисунок, знаешь ли. Как-то слабо верилось, что ты увез ее с собой в западное полушарие, или из чисто ностальгических соображений купил там точно такую же.
— Вот черт… — почему-то смутился Женька, — забыл совсем. Она выгорела в лоджии, и мне показалось, что самое оно для тропического фона. Я ее из Варадеро привез лет десять назад… или больше, а выбросить — руки не доходили, вот и пригодилась. Повесил ее, вентилятор включил, она и шевелилась, словно на ветру…
— Думаю, кроме меня никто бы не догадался. А загорел так где?
— Нигде. Автозагар. Если умело положить, от настоящего фиг отличишь, тем более по скайпу.
— Все в бегах?