Цепея неморалис
Шрифт:
Сыщица не стала уточнять, кто такой этот Андрей Михайлович, а молча проследовала за дамой. Кабинет оказался тесноватой комнатушкой заставленной разноплановыми шкафами с какими-то громоздящимися сверху пыльными коробками. Окно скрывала старая пожелтевшая французская штора. Еще тут имелся обычный канцелярский стол, пара стульев и потертое кожаное кресло за столом. Сам стол был чист и пустынен, словно космодром из фантастического мультика.
Первым делом Алевтина Петровна поместила себя в кресло, что предательски заскрипело, после чего сказала:
— Вот здесь нам никто не должен помешать. Так что вас интересует?
— Я слышала, что работал у вас такой профессор Марк Иванович Анвальт, — сразу же приступила к делу сыщица. — Не знаю, жив ли он еще.
— Марк Иванович? Жив, конечно, только он давно уже на пенсии. Ему знаете
— Нужна его консультация по поводу похищенного за границей бриллианта, — пояснила Стелла, украдкой разглядывая окружающий интерьер. — Когда-то он принадлежал нашему государству, и сейчас появилась возможность вернуть. Как эксперта рекомендовали именно Марка Ивановича. Дело очень важное, и я, к величайшему моему сожалению, не вправе всего рассказать. Ну, вы меня конечно понимаете?
— Как же, как же, понимаю, — закивала Алевтина Петровна. — А Марку Ивановичу позвоню. Обычно он дома у себя сидит, лишь пару часов утром и два часа вечером прогуливается по набережной. Но старик молодец, без работы не может, и всегда, как только возникает необходимость, мы привлекаем его в качестве консультанта или эксперта. Да, совсем забыла, он же у нас числится на какой-то должности на четверть ставки что ли… Это формально необходимо, чтобы имел право подписывать разные документы и экспертные заключения. Но сам Марк Иванович точно не пострадает?
— Да нет, что вы! Наоборот, специально приехала за помощью. Если нужно, то пришлют официальный запрос, но это долго, не люблю лишнюю бюрократию.
— Попробуем без бюрократии. Я ее тоже не люблю, писанины и так хватает. А Марк Иванович, он человек удивительной судьбы и потрясающей памяти. Ходячая энциклопедия. Знает о драгоценных камнях все, что с ними связано и все то, что когда-то вообще было известно в этой области. Подозреваю, что он знает даже то, что никому пока неизвестно! На самом деле он никогда не был профессором, которым его часто ошибочно считали, он доктор геолого-минералогических наук, доцент. Проблема в том, что Марк Иванович терпеть не может никого учить. Даже лекции читать не любит, хоть и приходилось ему это делать. Поговорить за чаем, с глазу на глаз, это да, это пожалуйста. А вот семинары, лекции… увольте.
— Так взял бы аспирантов. Научному руководителю лекции читать необязательно. Или что-то путаю и не так понимаю?
— Да были у него аспиранты… но недостаточное количество, чтобы стать профессором. Впрочем, от этих аспирантов Марк Иванович такого натерпелся, что кроме вреда ничего не получил и до защиты так никого и не довел.
— Почему?
— Ну, как почему… как всегда. Из-за чужой глупости, трусости, жадности и человеческой подлости.
— Не расскажете?
— Отчего нет? История стала хорошо известна в узких кругах, и тайной никогда не являлась. Первого аспиранта навязали, как только Марк Иванович защитил докторскую. Он отказывался, но недостаточно активно, и аспиранта все-таки взял. Это оказался пронырливый молодой человек, который первым делом на Анвальта донос настрочил. Обвинение было немудрящее: мол, ворует неучтенные бриллианты и продает за границу. Интересно, где бы он взял эти неучтенные бриллианты? В ту пору он работал в Институте кристаллофизики академии наук. Когда Марка Ивановича арестовали, его ученик украл рукописи своего учителя, чтобы переписать и выдать за свои. Что и сделал. Такое, к сожалению, случалось время от времени. Этот тип сразу же отказался от прежнего руководителя, нашел себе формального, которому все было до лампочки, и начал готовить диссертацию. Марку Ивановичу, если бы его осудили, по тогдашним законам грозил расстрел, поэтому его аспирант ничего не боялся, чего-нибудь похожего на совесть, как мы понимаем, у него отродясь не было. Сначала на материалах Марка Ивановича этот аспирант сварганил несколько неплохих статей, ведь материал-то был действительно качественный, Марк Иванович работать умеет. А потом из этих и других статей слепил диссертацию, накропал автореферат и представил ученому совету института. И все бы прошло успешно, если б не стечение обстоятельств. Во-первых, оказалось, что тот аспирант плохо знал тему «своей» работы. Намного хуже, чем должен, если судить по «его» статьям. Во-вторых, кто-то из коллег Марка Ивановича кое-что вспомнил, а в-третьих, самого Марка Ивановича внезапно выпустили на свободу. В ту пору как раз раскручивали очередное бриллиантовое дело, и в процессе следствия стало известно, что Марк Иванович никак не вписывается в схему преступления. Более того, сам Марк Иванович сильно помог следствию как эксперт, поэтому следственные органы поняли, что к чему. Там тоже не всегда дураки сидят. Настоящих обвиняемых вполне хватало, те уже пели соловьями, сваливая друг на друга, только вот имени Марка Ивановича в этом пении слышно не было.
— А что потом было с тем аспирантом?
— С аспирантом? Ничего не было, до сих пор работает. Государственным человеком стал.
— А дальше?
— А дальше Марка Ивановича хоть и отпустили, но на работе так и не восстановили. Начальству отчего-то не захотелось держать доктора наук, которого в чем-то пытались обвинить. Пусть и ложно обвинить, но все равно. В ту пору у них в институте был глупый и очень трусливый директор, который решил подстраховаться. Как бы чего не вышло. Вот Марк Иванович и был вынужден из Академии уйти и устроиться на работу в геммологический кабинет Горного института. Но в учебном институте доктора наук должны участвовать в учебном процессе, и Марка Ивановича обязали читать лекции и навязали сразу двух новых аспирантов.
— И эти тоже оказались жуликами?
— Вы не поверите, но да. Тоже. Только жуликами совсем иного склада. Один сам воровал камни, а другой просто-напросто выдавал искусственные рубины за природные, снабжал их липовыми заключениями и продавал. Обоих посадили, Марка Ивановича долго таскали на допросы, но потом отстали. Зато так и не дали профессорскую должность, только доцента, а еще возникла упорная молва, что у доцента Анвальта аспирантуру лучше вообще не проходить. Дурная примета. В результате прекратили приставать с преподавательской работой и оставили по научно-исследовательскому сектору. Периодически вопрос о преподавании возникал, но так же быстро и затухал.
— Вот бы с ним поговорить! — мечтательно произнесла Стелла. — Сам Марк Иванович Анвальт! Я даже не надеялась на такую возможность. Может, существует какая-нибудь вероятность встречи с ним?
— Существует, конечно. Я ему позвоню и предупрежу о вас, потом перезвоню уже вам, и тогда сможете с ним договориться. Сейчас уже поздно, — он рано ложится.
— Ой, я вам очень признательна! Скажите, как можно вас отблагодарить?
— Да ерунда, было бы о чем вообще разговаривать. А вот Марка Ивановича обязательно отблагодарите. Он человек крайне деликатный, поэтому сам вам ничего не скажет, наоборот, будет всячески отказываться, уверять, что ему ничего не надо, и для него само по себе удовольствие быть полезным и оказать помощь такой очаровательной девушке. Это он вам так скажет, или почти так. Но старик один-одинешенек, и ни на кого, кроме нас, его коллег, рассчитывать ему не приходится. Живет почти на одну пенсию, поэтому заплатите. Он доктор наук, мировая величина в своей специальности, и цена за подобную консультацию у экспертов его класса составляет сто евро. Поэтому исходите из таких примерно расценок. А чтобы нам не обижать старика, я скажу, что у нас с вами заключен договор, и ему положена плата за экспертную работу. Врать не хорошо, но возьму грех на душу.
— Почему обязательно врать? Фактически, так оно и есть. Тогда может, действительно заключим такой договор? Официально, на бланке со всеми печатями?
Собеседница Стеллы как-то странно замялась.
— Можно, конечно, но вы знаете, какая это будет потом возня? Мы же со всякими бумажками замучаемся.
* * *
Дверь открыл слегка сгорбленный старичок с морщинистым, как печеное яблоко, лицом, на котором сверкали ярко-голубые и необыкновенно проницательные глаза. Он был в домашних тапочках, американских джинсах и теплом шерстяном свитере. Левая рука явно плохо слушалась его: почти всю тыльную сторону занимал старый ожоговый рубец. Стелла назвала себя.
— Марк Иванович, — в ответ представился старичок. — Да, меня зовут как того чеховского героя из «Шведской спички». Только я не Кляузов, а совсем даже наоборот Анвальт[14].
Заметив, что Стелла обратила внимание на его искалеченную руку, Марк Иванович пояснил:
— Еще мальчишкой блокаду пережил. С тех пор на всю жизнь памятка осталась — ожог термитной бомбы. Вы проходите, проходите. Сейчас мы чайку организуем, вы расскажете, чем интересуетесь, а уж я-то постараюсь помочь. Если смогу, конечно.