Цепная Лисица. Цепной Койот

Эго Мэри

– Это… и есть правда, – с трудом выдавила я.

Койот выглядел слегка растерянно. Словно его щёлкнула по носу приготовленная на ужин отбивная. Он нахмурился, явно желая сказать что-то ещё, но тут в аудиторию вошёл профессор.

– Не забудь отметиться в деканате, – холодно бросил староста. Его тон мог заморозить море.

Не оглядываясь, Павел пошёл прочь. Но его серый, словно густой туман, Койот до самого выхода не сводил тяжёлого взгляда с моей белой напуганной Лисицы.

Половину пары, вместо того чтобы слушать профессора, я бесполезно

ломала голову над тем, что от меня нужно было старосте. И ежу понятно, разговор шёл отнюдь не о больничном. И это давление, которое я ощутила от его слов. Может, у койотов какая-то особая ненависть к лисам? Или я ему просто как человек не нравлюсь?

Я вдруг припомнила нашу предыдущую встречу со старостой. Это произошло в конце прошлого курса. Я ждала автобус на остановке, когда ко мне подошёл Павел. Не помню точно его слов, и даже лицо в памяти осталось смазанным пятном, но кажется, ему были нужны деньги. Разум словно ослеп. Точно под гипнозом, даже не подумав возразить, я сгребла всё, что было в кармане и высыпала в протянутую руку. Домой шлёпала пешком через полгорода. Ведь средств на транспорт просто не осталось…

Странный случай выветрился из памяти, а сейчас неожиданно вернулся. Что-то подсказывало – от Койота следует держаться подальше.

Когда пара закончилась, я поспешила собраться. Думала нагнать Алека и немного поболтать с ним, чтобы унять сосущую тоску под сердцем. Но дорогу неожиданно преградили – Усатая морда с ушами-кисточками, мой недавний сосед по скамье. Слава.

Рысь шевелила усами и морщила нос, словно собиралась чихнуть. И это выглядело бы даже мило, если бы не торчащие клыки.

– Тина, – позвал меня Слава. – Ты сейчас в столовую?

– Не знаю ещё. А что?

– Давай провожу.

– Не, не стоит, правда. Да и в столовую я, может, не пойду.

– Но куда-то же ты направишься? И я тебя в это куда-то и провожу, – сказал Слава и настойчиво взял меня за руку. Моей кожи коснулся шёлк шерсти, и я отдёрнула руку, точно коснулась огня. Больше от неожиданности, чем от страха.

– Мне некогда сейчас… Э-э, в другой раз, лады? – протараторила я и припустила прочь. Мнение человека-рыси меня не интересовало.

Я нервно глянула на ладонь, которой недавно коснулся Слава. Неужели все эти образы ещё и тактильны? Тогда и звериные клыки вполне могут вспороть живот. Вспомнилось, каким тяжёлым взглядом смотрел Койот. Такой будет в кошмарах преследовать. Уж не замышляет ли он чего? Но тут в поле зрения мелькнула рыжая голова, и все дурные мысли улетучились.

Десяток секунд я потратила на то, чтобы найти смелость подойти к Алеку. Ну, не съест же он меня! В конце концов, в школе мы были друзьями. А уже потом всё свелось к редким приветствиям. Мне было необходимо хоть с кем-то поделиться странными видениями. Я чувствовала, что если этого не сделаю, то натурально свихнусь. А друзей я так и не завела. Так что и обратиться больше не к кому.

– Алек! Подожди! – крикнула я, решившись. Подошла ближе. Пёс поглядел на меня примерно так же, как я недавно смотрела на Славу. Как на досадную помеху, которую, однако, не обойти.

– Чего орёшь? – нахмурился он, навострив звериные уши. Мне тут же захотелось потрогать их. Наверняка, они мягкие и тёплые на ощупь. А что почувствует сам Алек? Ему будет приятно? Или противно? Или ни то, ни другое. А если почесать? Невольно воображение наводнили неприличные сценки. Я потрясла головой, щёки горели.

– Тебя по-другому не дозовёшься, – проворчала я. – Всё-таки мы месяц не виделись… я соскучилась. Или ты меня специально избегаешь?

– С чего бы? – скривился Алек. Его взгляд вдруг скользнул куда-то мне за спину. Я обернулась, но коридор был пуст, если не считать пары незнакомых студентов. – Так чего тебе? – раздражённо поторопил Алек.

– Знаешь. Мы давно не болтали нормально. Вот я и подумала: может, сейчас у тебя найдётся время

– Вряд ли.

– Но это ненадолго.

– Слушай, Тина, в другой раз. Ок?

– Дай угадаю – в другой раз ты снова будешь занят?

– Вероятно, – он даже не пытался придумать причины для отказа. Просто занят и всё. Просто не хочет меня видеть. Просто в другой раз. Проще сказать: “Никогда”. От такого пренебрежения сводило желудок, точно я глотнула кислоты.

– Слушай, но, может, на следующей неделе найдётся часок? – попыталась я снова. Голос у меня прозвучал так жалостливо, что самой стало противно. Словно у нищего, что выпрашивает еду. Неужели я была недостойна самого короткого душевного разговора?

– Это вряд ли.

– Но почему?

– Блин! Да чего тебе вдруг приспичило-то? – рыкнул Алек, перекрещивая руки, отгораживаясь от меня и снова поглядывая куда-то мне за спину. Я ему мешала со своими непонятными делами. Может, он спешит к девушке или просто не хочет иметь со мной общих дел. Раньше он был рад каждой минуте, проведенной вместе. Я помню день, когда всё изменилось…

Мне хотелось хоть что-то сделать. Хоть какие-то другие эмоции вызвать, кроме опостылевшего раздражения. Если бы я могла, давно бы без жалости вырвала из себя чувства! Если бы могла…

Я смотрела на рыжего пса, и вдруг, подчиняясь отчаянному порыву, потянулась к нему, касаясь пальцами кончиков рыжих ушей. Кожу кольнули жёсткие волоски и…

Алек отпрыгнул в сторону, ошалело потирая затылок. Хвост прижался к ногам, а уши к голове.

– Что ты делаешь?! Тебя кто… кто научил?! – зашипел он. – Чокнутая лисица!

Меня словно током прошибло, я подалась вперёд, но Алек оттолкнул меня так испуганно, что я шлёпнулась на пол и уже снизу смотрела, как рыжий Пёс улепётывает, словно за ним гонится чума.

Пришлось закусить щёки, чтобы утихомирить судорожное дыхание и приглушить обиду. Алек не виноват, что я прицепилась, как репейник. Не виноват, что схожу с ума, если не вижу его хотя бы неделю. А между тем, дружба давно канула в лету. С того самого дня на крыше.

Почему он назвал меня лисицей? Может ли быть, что не случайно? Что, если он тоже видит зверей? Что, если все всегда их видели, кроме меня? Вот была бы злая шутка.

Сегодня Алека поймать вряд ли удастся. Да и подходить боязно. Вдруг снова будет в ответ раздражённый тон и скрещенные руки. Смешно и грустно, что и поговорить больше не с кем, кроме того, кто тебя избегает.