Цепная реакция
Шрифт:
— Да ты кто такой?!.
Уместив на мокрый асфальт с заложенными на затылки руками водителя и пассажира «Ауди», Пакуро, оставив их под присмотром испектора, прошел на пост.
Набирая номер дежурного, рассмотрел удостоверения — вроде, подлинные, вроде, все совпадает в мелочах… Только вот Боря Гуменюк и Сережа Акимов никогда сотрудниками девятого отдела не являлись, а потому его проверочку эти хмыри не прошли, и, кто бы они ни были, он все равно будет прав…
Через час ситуация прояснилась: документы — безукоризненная липа, и импровизация Пакуро имеет далеко идущие последствия…
«Ауди» запарковали по соседству с его машиной, муровцы увезли своих лже-коллег на необходимую для повышения их информационного уровня экскурсию по Петровке-38, а майор, наконец-таки, добрался до дома.
Съев холодный ужин, улегся в постель и, под обреченный вздох проснувшейся жены, погрузился в краткое забвение…
А в восемь часов утра, хмурая и невыспавшася группа гильзоискателей, вновь явились к искомому месту.
Нежный утренний свет замечательно и всецело озарял вчерашнее слепое пространство, предназначенное для поисков трех металлических цилиндриков со впадинками, оставленными на их краях пистолетным бойком.
Позади сыщиков приземисто распластался знакомый модуль из серого пыльного стекла, оказавшийся дешевой пивнушкой, а предназначенный для исследования подзаборный ландшафт являл собой местность, пересеченную обломками бетонных плит, прикопанной ржавой арматурой, обрывками кабеля и — буквально горами испражнений, оставленными, без сомнения, завсегдатаями питейного заведения.
Пакуро, вооруженный лишь детской лопаткой, одолженной у ребенка, печально вздохнул…
Поиски гильз на загаженной, смрадно вонявшей почве, концентрированно пропитанной аммиаком на данном участке, по мнению Бориса, аж до центра планеты, велись два дня. При этом от места поисков ежеминутно отправлялись по известному адресу претенденты на подзаборное облегчение своих организмов от разного рода накоплений. Претендентами являлись ожидавшие поездов пассажиры, местные бомжи и — посетители пивной — судя по всему, пользующейся огромной популярностью в районе.
Через два дня облагороженный ландшафт идеально соответствовал площади, предназначенной для высадки английского газона.
— Центральный РУБОП на субботнике по благоустройству города, — бормотал Борис, разглядывая две лежащих на ладони гильзы. — Чем не название газетной статьи, а?
— Ладно тебе, — отвечал Пакуро, утирая пот со лба и набирая телефонный номер курирующего расследование прокурора.
Воодушевленно сообщив прокурору о найденных гильзах, услышал:
— Так вы нашли две?
— Да…
— А он три раза стрелял?
— Три. Но мы тут все перерыли… Как кроты… И потом — двух же достаточно…
— Мало! — донеслось категорическое заключение.
— Мало ему! — скрипнув зубами, сообщил Пакуро истерзанным поисками сотрудникам. Взглянул на закатное небо, отчетливо заволакивающееся пеленой дождевых облаков. Сказал решительно: — Завтра продолжим! На сегодня — все!
На следующий день, посетив уже изученную до квадратного миллиметра площадку, с обреченным унынием воззрились на характерные возвышения, напоминавшие картину начала строительства пирамид в ровной плоскости пустыни египетской с высоты птичьего полета…
К полдню, с помощью чуткого металлоискателя, извлекли из ядовитого грунта третью гильзу.
Дело об убийстве Валентины Рудаковой и ее дочери, в компетенции РУБОП было завершено, хотя орудие убийства, находящееся ныне в руках головореза Чумы, означало лишь продолжение цепной реакции последующих преступлений.
А потому Пакуро с холодным и удрученным пониманием сознавал, что развенчал лишь тайну одного эпизода обширной, составленной из множества человеческих трагедий, истории.
ВИТЁК
После отъезда Чумы из поселка, Витёк вернулся к себе домой, преисполненный черной и липкой, как печная сажа, ненавистью к изощренно-вероломному бандюге.
Не зажигая свет, уселся на веранде, механически поглаживая лобастую голову сенбернара, сочувственно уткнувшуюся ему в колени и, глядя на ночную темень за оконным стеклом, призадумался.
Со всей очевидностью вырисовывался тот факт, что, навесив на него, дурака, долг в пять тысяч зеленых, Чума от своих намерений хапнуть деньги на ровном месте, не откажется. Придется продать все, и сирым бродягой отправляться в гибельную неизвестность жестокого мира.
А мразь пропьет-прогуляет эти денежки, нисколько судьбой какого-то там деревенского Витька — тупого и корыстного барана, возомнившего себя волком, не удручаясь…
Далее. Следообразующие детали оружия, похищенного из ЭКО, криминальные оружейники изменят; номера выкорчуют, однако это не изменит главного — работы следствия по факту громкого, надо полагать, преступления. И он каким-то нутряным, безошибочным чувством угадывает неотвратимость появления в своем доме тех, кто сумеет раскрутить эту историю со всеми участвующими в ней персонажами…
Это не было опасением, это была уверенность — ясная и жуткая.
И тут созрел план… Рискованный донельзя, но, как представлялось, единственно верный в своей спасительной перспективе.
Выждав два дня, когда улеглась милицейская суматоха, связаннная с исчезновением Лехи, он, дав участковому показания, что уже давно не общался с арендатором своей машины, и о причинах его таинственного исчезновения ничего, даже приблизительно, не ведает, начал собираться в дорогу.
Уложил в багажник все ценные вещи и инструмент, запер дом и отвел сенбернара к соседке, оставив ей деньги на прокорм собаки. Пояснил, что отъезжает на заработки в Питер.
С тоской посмотрев на дом, оставляемый, видимо, навсегда, уселся в машину и — тронулся в Москву.
А вот и знакомая дверь логова, за которой ему довелось посидеть в качестве изнемогающего от страха пленника…
Открыл дверь Весло — явно опешивший от его внезапного появления.
— Ну, зайти-то можно? — Витёк бесцеремонно протиснулся в коридор, поставил на пол сумку с вещами.
И тут же наткнулся на опустошенно-изучающий взор Чумы, сидевшего за пустым обеденным столом в комнате.