Церебрум
Шрифт:
– Да, Эсфира! Теперь мы можем покинуть Церебрум и перейти за стену, где станем наконец свободными. Представляешь? То, о чем мы мечтали, теперь осуществимо.
Иринарх хотел взять девушку за руки, но она сделала шаг назад и резко замотала головой.
– Эсфира, малышка, ты чего? Это из-за шрама, – удрученно произнес он. – Я страшен. Я тебе противен, – по его лицу прошла рябь. Горечь готова была сменить чувство недавней радости.
– Нет, нет! – поспешно отозвалась девушка. – Никакой изъян не заставит меня разлюбить тебя…
– Ох, Эсфира, тогда, что? – парень резко притянул
– Не может быть…
Иринарх робко коснулся округлившегося животика, при этом бессознательно затаил дыхание, как будто прислушиваясь. Тут же ребенок, как будто ощутив связь с этим человеком, легонько толкнулся, принося в мир парня водоворот непрошеных, новых эмоций. Иринарх убрал руку, попятился, его глаза выпятились… от ужаса! Дар речи пропал, язык как будто распух и прилип к небу, нехорошее предчувствие сдавило все внутренности в тугой узел. В горле образовался ком.
– Это не правда… Ты не могла… не могла… как? – парень схватился за голову, взлохматив и без того неряшливые волосы.
– Прости, – совсем тихо и невнятно промолвила девушка, – но я так захотела. Мне скоро семнадцать, и ты знаешь, что это значит…
– Стерилизация…
– …и я не знала, увижу тебя когда-нибудь или нет… и… узнав, что забеременела…
Но все остальные оправдания Иринарх как будто не слышал.
– Что! Захотела? Да ты в своем уме!
– Тише, прошу, тише… – девушка нервно сглотнула, вставая на носочки и выглядывая поверх кустов с желтыми бутонами.
К счастью, аллея пустовала, никаких прохожих, и это было неудивительно: до комендантского часа оставалось не больше двадцати минут. Но Иринарха, казалось, перестал волновать весь мир. Подойдя ближе, он практически уткнулся носом в ее бледное личико и в ярости зашипел:
– Ты понимаешь, что ты натворила? Ты понимаешь, к каким последствиям это приведет? Теперь мы не можем уйти, ты это понимаешь? А другого шанса уже не будет! Никогда!
Всхлипнув, девушка стёрла со щек мокрые дорожки.
– Я знала, на что шла, не нужно вменять мне в вину, что я хочу познать радость материнства. Радость, которой мы лишены.
– Ты глупая, глупая примитивка!
Слово «примитивка», произнесенное любимым, отдалось в голове девушки как звонкая пощечина. Это было обычное обращение принципалов к своим слугам, но когда этим словом бросался один из своих, было больно. А если самый близкий и родной человек, казалось, что эта боль ощущается и физически.
– Я вообще не понимаю, как твой принципал позволил тебе… Стой, так он о нас знает!
– Нет, нет, он еще ничего не знает, – быстро протараторила девушка. – Ни про нас, ни про ребенка, – и тут же прикусила язык, так как по страшному взгляду поняла, что Иринарх на грани безумия. Ведь он прекрасно понимал, что на кону не только их свобода, но и жизнь молодой девушки.
– Прости, – дёргано прохрипел он, крепко обнимая задеревеневшее тело. – Ты не виновата, что тебе хочется простого счастья.
Аромат первой и единственной его девушки вновь окутал с ног до головы, заставляя на миг забыть, где они находятся и что вокруг них враждебный мир. Иринарх стер с лица любимой бесконечные слезы и с удовольствием вдохнул пряное благоухание, исходившее от Эсфиры, вспоминая, как они впервые встретились.
Абсолютно случайно, будучи еще ребенком, он, Иринарх, воришка из Изнанки, залез в их дом, чтобы опустошить скудный запас холодильника.
Он до сих пор помнил, как тогда испугалась Эсфира чумазого оборванца в потрёпанной и мешковатой одежде. Помнил, как она схватилась за огромный половник, будто это было самое опасное на свете оружие, тыкала в его сторону и угрожала, что закричит и позовет своего хозяина. А тот в свою очередь поймает и передаст безродного ищейкам. Вспомнил, что он сел смирно посередине небольшой кухоньки и сказал, что если это сделает ее чуточку счастливее, пусть будет так. Он вытянул руки, позволяя их связать. Но Эсфира его удивила. Она не только не стала кричать, как грозилась, а вышла из кухни и тихонько прикрыла за собой дверь. Через секунду в проеме вновь показалась белобрысая голова с двумя косичками:
– Сахарное печенье в третьем ящике справа. Если вскроешь замок, оно твое.
После этого Иринарх стал частым гостем, всегда удачно подгадывая время отсутствия ее принципала. Он предложил Эсфире дружбу. А через несколько лет, поняв, что их связывает что-то большее, стал ее мужчиной. В свои неполные восемнадцать, как думал парень, хоть и не верил в религиозную чушь, – его поцеловал сам ангел, в своем бескорыстии одарив чувствами, которые в их мире были недоступной роскошью.
– Эсфира, даже не проси, я тебя не брошу, – голос парня стал тихим, в нем улавливались нотки отрешенности. – Когда, этот металлолом узнает, он тебя не простит. Он не даст тебе оставить ребенка!
– Нет. Мой принципал на самом деле не плохой, хоть и мыслит рационально. Он поймет, правда, я в этом уверена.
На самом же деле Эсфира не была уверена в своем хозяине, возможно, поэтому до сих пор скрывала живот в безразмерных нарядах и пыталась часто не попадаться ему на глаза. Но надежда, она и дана для того, чтобы верить. По крайней мере с Иринархом она была согласна в одном – если сейчас совершит глупость и убежит, то станет объектом преследования. И в случае их поимки ее ждет печальная судьба: либо мгновенная смерть, либо отправка в Архию, что не являлась участью легче, так как примитивы из Архии не возвращались вообще. Что там делали с ними, каждый мог только догадываться, но слухи ходили ужасные.
– Поймет? Ты сама в это не веришь!
Девушка заглянула в ореховые глаза.
– Я верю всем сердцем, все будет хорошо. Я рожу нашего малыша и позабочусь о нем. Ты знаешь, здесь я в безопасности. Для Церебрума важен каждый примитив, не зря о нас пекутся и нас охраняют.
– Примитив… – презрительно произнес парень и поморщился.
А Эсфира между тем продолжила:
– Ведь ты не будешь отрицать, что, пока у меня есть хозяин, я под защитой, с крышей над головой, едой и чистой водой. Нашему ребенку не придётся ни в чем нуждаться. Ему не придётся жить так, как жил ты. А если повезет, Антигус разрешит его оставить в своем доме и не продаст.