Церковно-народный месяцеслов на Руси
Шрифт:
Если же ничего не подавали, могли пропеть и такое:
У скупого мужикаРодись рожь хороша:Колоском пуста,Соломкой густа!На двор чертей; на огород червей!Коляда, Моляда,Уродилась Коляда!Кто подаст пирога —Тому двор живота,Еще мелкой скотинкиЧисла бы вам не знать!А кто не даст ни копейкиЗавалим лазейки.Кто не даст лепешки —ЗавалимУгрозы в адрес скупых хозяев могли быть и страшнее:
На Новый годОсиновый гроб,Кол да могилу,Ободрану кобылу!До выкрикивания таких угроз, как правило, не доходило. Общее праздничное настроение и желание, чтобы в наступающем году жилось хорошо, делали людей щедрыми, терпимыми, гостеприимными.
После шумного, веселого обхода домов молодежь собиралась в посиделочной избе и устраивала общую пирушку – съедали все, чем их одарили односельчане.
До сих пор у нас представление о святках связывается с посиделками. Посиделки, вечерки, беседы устраивались еще с Николина дня или Покрова, но приобретали праздничный характер с Рождества.
В Забайкалье, к примеру, на рождественские посиделки «девушки и парни приходили из разных деревень, разодетые в лучшие платья, иногда приносили их с собой в узелках и несколько раз переодевались. У русских в Забайкалье на святках проводилось восемь праздничных игрищ, и к каждому из них меняли сарафан и атлас (платок). Девушки, не имевшие большого числа сарафанов и шуб, занимали их у более богатых людей, а потом за это отрабатывали хозяевам, дававшим одежду на время святочных игрищ».
Лето – для старания, а зима – для гуляния.
Молодежь, «разодетая в новые рубахи, чтоб избежать неурожая, собравшись в избе, пляшет под дуду, слушает сказки, перекидывается загадками, а главное – рядится, или „окручивается“, и гадает о своей судьбе».
Загадывание загадок, видимо, когда-то носило магический характер, исконный смысл такого действа постепенно забылся, но традиция сохранила и сам тип вопросно-ответных песен и древнейшую форму исполнения их: двумя группами девушек в виде своеобразного диалога.
«Вопросы поются одной стороной, а другая только отпевает (отвечает):
Это певает:
Загануть ли,Загануть ли,Да красна девка,Да краснопевка,Да семь загадок,Да семь мудреных,Да хитрых мудрых,Да все замужескихДа королецкихДа молодецких?Это вопрос, который поется одной стороной. Другая же отпевает:
Да загони-ко,Загони-ко,Да красна девка,Да краснопевка,Да семь загадок,Да семь мудреных, – и т. д.Когда вторая сторона пропоет свой ответ, первая предлагает вопрос-загадку:
Еще гриет,Еще гриет,Да во всю землю,Да во всю руську,Да во всю святоруську?Вторая отвечает:
Солнце гриет,Солнце гриет,Да во всю землю,Да воНет посиделок без хороводов. Например: девушки образуют круг (весь хоровод – это «царевна»), по-за кругу ходит одна девушка – «царевень» (царевич):
Ц а р е в е н ь: Ты пусти во город,Ты пусти во красен.Ц а р е в н а: Те по ще во город,Те по ще во красен?Ц а р е в е н ь: Мне девиц смотреть,Красавиц выбирать.Ц а р е в н а: Тебе коя люба,Коя прихороша,Коя лучше всех?Ц а р е в е н ь: Мне-ка эта люба,Эта прихороша,Эта лучше всех.С этими словами «царевень» выводит из круга выбранную девушку и, взявши своей левой рукой ее правую руку, с пением быстро ведет по-за кругу. Когда песня кончится, ее начинают сызнова и поют до тех пор, пока «царевень» не выберет из круга всех девиц, затем вереница девушек делает несколько спиралевидных поворотов, хороводных зигзагов, и на том игра кончается.
В Псковской губернии на второй день святок принято было петь под тальянку припевки:
Если б не было погоды —Не пошел бы снег.Если б не было миленка —Не пошла бы сюда ввек.С горы камушек свалилсяВ быстру реченьку попал.Мой миленочек женился,Не богаче меня взял.Сшей-ка, батюшка, сапожки —Вдоль деревни мне ходить:Накладу часты следочки —Пускай миленький глядит.Звучали веселые, озорные песни про старого мужа, про свекра со свекровью, с которыми (в песне!) молодая невестка не считается, не церемонится:
Нынче святки – все святые вечера! Все мои подруги на игрища пошли, Мене, молоду, свекор не пустил. Заставил мене свекор овин сушить. И я-то со зла овин сожгла, Овин сожгла и туды ж пошла. Нынче святки, все святые вечера! Все мои подружки на игрища пошли, Мене, молоду, свекры не пустила, Заставила свекры кросен наткать. Я со зла кросна изорвала, берды выломала, Берды выломала да и туды ж пошла. (Тульская губ.)Э-э, прялочку взяла да во поседочки пошла, Прясь-то не напряла, только время провела, Прялочку – под лавочку, сама гулять пошла. Кочеты запели – я не думала домой. Други запели – я умом-то не веду, Третьи-то запели – я в головку не беру, Четверты запели, да заря бела занялась, Пяты ти запели – я домой собралась, Пяты ти запели, д я домой собралась, Шесты запели – я домой пришла. Сёдмые запели, д я за старого легла, Сёдмые запели – я за старого легла, «Ну-ка, старый шут, да поворачивайся, Седа борода, да пошевеливайся». «Женушка-жена, да сейчас ли ты пришла?» «Что ты, старый шут, да ты не бредишь ли? Седа борода, да не во сне ли говоришь? Я давно пришла, да давно выспалася, Я хочу вставать да избушку топить, Избушку топить да щи да кашу варить, Щи-кашу варить да шута старого кормить». (Нижегородская губ.)Та же ситуация «старый муж и молодая жена» обыгрыва-лась и в святочных играх. Об одной из них вспоминал С. Т. Аксаков, не раз видевший ее в своем имении Аксакова Казанской губернии еще в начале XIX века:
«Посреди избы, на скамье или чурбане, сидит старик (разумеется, кто-нибудь переряженный), молодая его жена в кокошнике и фате, ходя вокруг и приплясывая, поет жалобу на дряхлость мужа, хор ей подтягивает. Пропев куплет, кажется, из восьми стихов, из которых я помню две начальные строчки во всех куплетах: