Цейтнот. Том II
Шрифт:
Проклятье!
Неужто Горский решил, будто я слишком много знаю? Точно ведь дело не в попытке заполучить содержимое кейса!
— Леонтий Игнатьевич хочет поговорить, — заявил, оправдывая худшие мои опасения, Иннокентий и указал на боковой коридор.
И никаких тебе «прошу» и «пожалуйста», да и беседовать со мной Горский решил не в давешней гостиной, а в одном из служебных помещений.
Рвануть? Но нет, момент был безвозвратно упущен. Со всех сторон обложили, ещё и новые действующие лица появились. Тут шансов никаких. Попробую отбрехаться…
Сердце колотилось как сумасшедшее
Но хоть я и продумал свои действия до мельчайших деталей, мне было до одури страшно; набранный потенциал так и подрагивал в такт участившемуся пульсу. Реальность сделалась неправдоподобно резкой и отчасти даже колючей, ясновидение раскрашивало её несуществующими цветами и оттенками, заземление и энергетический кокон трансформировались, подстраиваясь под мои текущие нужды, нервная система свивалась в единое целое с энергетическими каналами. Внешне изменения никак не проявились, но с каждым шагом я делался гораздо быстрее и смертоносней себя прежнего.
Вот только выше головы не прыгнешь. Я прекрасно отдавал себе в этом отчёт и потому тянул и выжидал, медлил, не спеша проявлять инициативу.
Усыплял бдительности монархистов? Можно и так сказать, но нет — просто трезво оценивал свои силы и не собирался переходить к активным действиям без особой на то нужды. Возможно, что и зря…
Мы дошли до самой обычной двери, у которой дежурила пара операторов, один из них посторонился и запустил меня в не столь уж и просторную комнату без окон.
Застеклённые шкафы, стол, отгороженный ширмой угол.
Медицинский кабинет!
Леонтий Горский сидел на стуле, привычно навалившись на упёртую в пол между ног трость, эмпат мыл под краном руки; вода стекала с них в раковину, приобретая прекрасно знакомый мне блекло-алый оттенок. Кроме этой парочки никого больше в медкабинете не оказалось.
Дверь за спиной закрылась, негромко клацнул язычок замка, Горский обернулся на этот звук и вздохнул.
— Приношу извинения за доставленные неудобства… — заявил он без всякого выражения, но через меня будто высоковольтный разряд пропустили.
Хватило одного только намёка на корёжившую старика ненависть. Под влиянием эмоций тот ослабил контроль над внутренней энергетикой, и нечто делавшее его непроницаемым для ясновидения выбралось вовне, пригасило всё кругом, окутало меня со всех сторон и попыталось влезть в голову, до предела ослабило гармонию источника-девять.
И я как-то сразу осознал, что сколько бы мегаджоулей сейчас не выплеснул из себя, все они окажутся погашены в тот же самый миг. А ещё с воистину невероятным облегчением понял, что зол Горский не на меня.
Ну а как иначе? Чего ради он бы стал в противном случае сдерживаться?
— Приношу извинения за доставленные неудобства… — повторил старик, — но вам придётся на какое-то время задержаться в «Астории».
Я
— Зачем?
Леонтий Игнатьевич смерил меня пристальным взглядом, выдержал мучительно долгую паузу, после которой нехотя произнёс:
— Нужно будет передать послание… — бескровные губы выгнулись в некоем подобии улыбки, — во внешний мир. Но для начала придётся кое-что проверить.
Он замолчал и даже закрыл глаза, сочтя разговор оконченным, а эмпат, который уже закрутил вентиль крана и с какой-то маниакальной тщательностью вытирал руки полотенцем, пояснил:
— Переночуешь в своём номере. К утру всё так или иначе разрешится.
Я посмотрел на него и в зеркале над рукомойником разглядел отражение задвинутой за ширму медицинской кушетки, а точнее, самого её краешка с двумя ступнями, босыми и мертвенно-бледными, определённо — женскими.
— Иди! — потребовал Горский, не открывая глаз, и я нашарил за спиной дверную ручку, повернул её и едва ли не вывалился в коридор. Тогда только отпустило.
Ну — почти.
Уж в холле Иннокентий спросил:
— Обедать будешь?
Пялились на меня попадавшиеся по пути слушатели Общества с откровенным неодобрением и даже злостью, а ещё я углядел парочку приятелей Феликса Стребинского, вот и сказал:
— В номере поем.
Кешу такое моё решение нисколько не удивило и даже всецело устроило, он кивнул.
— Как скажешь.
Я снова забрал у портье ключ от номера, и мы в очередной раз двинулись вверх по лестнице, только на сей раз компанию нам составил незнакомый старшекурсник. И уже он, в отличие от распрощавшегося со мной на этаже Кеши, никуда уходить не стал и с недовольным видом расположился за пустующим столом коридорного.
Да и плевать! В подвал под замок не посадили и то хлеб.
Дверь я запирать не стал, убрал на вешалку своё безнадёжно испорченное пальто, кинул на стул бумажный пакет с чистыми вещами, а кейс сунул в буфет. После этого вытянул из патронташа случайный бутылёк с образцами сверхбактерий и внимательнейшим образом его изучил. Своим внешним видом тот целиком и полностью соответствовал моим воспоминаниям, но исключительно лишь на них я полагаться не пожелал и начал воздействовать на зеленоватый раствор необработанным потоком энергии. Наращивал его интенсивность постепенно, и даже так первые признаки свечения проявились уже через несколько секунд.
Да! Не обманка! Оригинал!
Испытав по этому поводу весьма и весьма смешанные чувства, я вернул бутылёк в гнездо патронташа и застегнул пиджак. Мне бы порадоваться, но сделана была лишь половина дела, и как бы не оказалось, что вернуться к своим будет несравненно сложнее, нежели проникнуть в логово монархистов.
Если уж Горский затеял какую-то интригу, то приготовления к ней могут занять день или даже два, а мне позарез требовалось выбраться из гостиницы прежде, чем утратит актуальность информация о графе-полковнике и набирающем обороты сотрудничестве представителей Общества изучения сверхэнергии с интервентами. И ладно если просто застряну в «Астории» — а ну как жуткий старик сочтёт меня неудобным свидетелем и прикажет поставить к стенке?