Шрифт:
Глава 1
Франческа Тейер сидела за письменным столом, пока цифры не начали расплываться у нее перед глазами. За последние два месяца она корпела над ними, наверное, уже в тысячный раз, потратив все выходные на очередные подсчеты. И пришла к тому же результату, что и прежде. Было три часа ночи, длинные волнистые волосы Франчески разлохматились: в глубокой задумчивости она по привычке запускала в них пальцы. Франческа пыталась спасти свой бизнес и дом, но до сих пор понятия не имела, как это сделать. При мысли, что она рискует потерять и то, и другое, у нее сжималось сердце.
Этот бизнес они с Тоддом затеяли вдвоем четыре года назад, открыв в нью-йоркском районе Уэст-Виллидж арт-галерею и специализируясь на демонстрации и продаже работ начинающих художников по весьма и весьма умеренным ценам. Франческа была глубоко убеждена, что на ней лежит ответственность за судьбу художников, которых она представляла. Ее
Через год ему пообещали партнерство в фирме. С торговлей искусством он намеревался завязать раз и навсегда.
Франческа же не собиралась останавливаться на полпути: она мечтала об успехе своей галереи и ради него была готова на все. И в отличие от Тодда не боялась разориться. Но за последний год их отношения расшатались, в итоге Тодд окончательно возненавидел их общий бизнес. Они ссорились буквально из-за каждого пустяка, поступка, встречи, решения, связанного с галереей. Прежде обязанности были четко разделены: Франческа искала художников, работала с ними, занималась выставками. Тодд оплачивал счета и ведал всеми финансовыми вопросами.
Как ни досадно, отношения между ними тоже сошли на нет. Они пробыли вместе пять лет, познакомившись, когда Франческе исполнилось тридцать, а Тодду — тридцать пять.
Франческе до сих пор не верилось, что отношения, которые еще недавно казались такими надежными, способны развалиться всего за год. Раньше они и не помышляли о браке, а теперь ссорились даже по этому поводу. Когда Тодду стукнуло сорок, его вдруг потянуло к традиционной жизни «как у всех». Внезапно оказалось, что он не имеет ничего против брака, мало того — ему не терпелось обзавестись детьми. А Франческа в свои тридцать пять мечтала о том же, что и пятью годами ранее, когда они только познакомились. Тогда они с Тоддом единодушно решили, что дети у них будут, но когда-нибудь потом, когда галерея наконец начнет процветать. Франческа с самого начала была откровенна с Тоддом и призналась, что слово «брак» внушает ей отвращение. Ей, словно зрительнице в первом ряду, пришлось наблюдать, как рвалась замуж ее мать и как все ее старания пять раз заканчивались грандиозным провалом. Всю свою жизнь Франческа прилагала все мыслимые старания, чтобы не повторить материнских ошибок. Матери она всегда стыдилась. И не хотела быть похожей на нее ни в чем.
Родители Франчески развелись, когда ей было шесть лет. Она видела не только как мечется мать, но и как ее обаятельный, но безответственный красавец отец крутит романы с юными девушками. Ни одна из них не задерживалась в его жизни дольше, чем на полгода. Отец ни в грош не ставил близкие отношения, мать относилась к браку, как к фетишу, и у Франчески, которая наблюдала за ними, развилось нечто вроде фобии к тому моменту, как она познакомилась с Тоддом. Он сам в четырнадцать лет пережил скандальный развод родителей и не верил в прочность брачных уз. Опыт прошлого сблизил их, но со временем Тодд увидел в супружестве некий смысл. Он объяснил Франческе, что устал от богемного образа жизни, при котором люди просто живут вместе и считают, что детьми можно обзаводиться и вне брака. Не успел Тодд задуть сорок свечей на своем торте, как его словно подменили: без предупреждения он стал приверженцем традиционных ценностей. А Франческа предпочла бы, чтобы между ними все осталось, как было.
Не прошло и нескольких месяцев, как выяснилось, что все друзья Тодда уже живут в тихих пригородах. И ему вдруг разонравился Уэст-Виллидж, где жили они с Франческой и который она обожала. И сам район, и местные жители внезапно стали вызывать у него брезгливость. Вдобавок ко всем сложностям вскоре после открытия галереи они облюбовали в том же районе полуразвалившийся дом. Они увидели его снежным декабрьским днем, мгновенно пленились и купили его по очень выгодной цене — настолько плачевным было состояние дома. Общими усилиями они привели дом в порядок, своими руками выполнив большую часть работы. Ремонту они посвящали все время, свободное от бдений в галерее, и не прошло и года, как дом преобразился. Обставленный мебелью, купленной на гаражных распродажах, он стал уютным уголком, завоевал их любовь. А теперь Тодд заявлял, что последние четыре года безвылазно провел под протекающей раковиной, с инструментами в руках. Ему больше по душе комфортабельная современная квартира в большом доме, где весь ремонт сделан кем-нибудь другим. В отчаянии Франческа бросилась спасать и общий бизнес, и дом. Несмотря на распад союза с Тоддом, ей хотелось сохранить и то, и другое, а как это сделать, она не представляла. Потерять не только Тодда, но и галерею с домом, — это уж слишком.
Оба испробовали все, лишь бы сохранить отношения, но тщетно. Прошли курс индивидуальной психотерапии и терапии для пар. Отдыхали друг от друга два месяца. До посинения обсуждали ситуацию. Шли на компромисс всякий раз, когда это требовалось. Но Тодд упрямо настаивал на том, чтобы закрыть или продать галерею, а Франческе было больно даже думать об этом. Мало того, он предлагал немедленно пожениться и обзавестись детьми, а она не хотела этого — и понимала, что может не захотеть никогда. От одного слова «брак» Франческу по-прежнему передергивало, несмотря на всю любовь к Тодду. Его новые друзья казались ей невыносимо скучными. Он считал их прежних друзей недалекими и пошлыми и твердил, что знать больше не желает веганов, голодающих художников и, как он выражался, «всяких левых». Франческа недоумевала, как за несколько коротких лет их интересы могли настолько разойтись, но факт оставался фактом.
Прошлое лето они провели врозь, каждый занялся своим делом. Вместо того чтобы, по обыкновению, плавать под парусом вдоль берегов Мэна, Франческа три недели прожила в колонии художников, а Тодд съездил в Европу, попутешествовал с друзьями, на выходные отправлялся в Хэмптонс. К сентябрю и годовщине разногласий оба поняли, что все попытки примирения напрасны, и договорились расстаться. Единственным камнем преткновения осталась дальнейшая судьба галереи и дома. Франческа вложила в покупку своей половины дома и ремонт все свои немногочисленные сбережения, и теперь, чтобы оставить дом за собой, ей предстояло выкупить у Тодда его половину — или дать согласие на продажу дома. На дом они потратили все, что у них оставалось после открытия бизнеса, Франческа признавала требования Тодда справедливыми, но выкупить у него половину дома ей было не на что. Тодд согласился подождать и дать ей время. Но уже наступил ноябрь, а от решения она была так же далека, как и два месяца назад. Тодд рассчитывал, что вскоре она образумится и сдастся.
В его планы входило продать дом к концу года или получить свою долю. И заодно выйти из общего бизнеса. Когда у Тодда выдавались свободные выходные, он по-прежнему помогал Франческе в галерее, но его душа уже не лежала к ней, а жизнь под одной крышей в отсутствие отношений оборачивалась новыми стрессами для обоих. Они не спали вместе уже много месяцев, Тодд старался почаще бывать у друзей. Это огорчало и его, и Франческу. Она сожалела о потерянных отношениях и тревожилась из-за галереи и дома. Горечь поражения, ненавистная Франческе, стала ее постоянной спутницей. Мало того, что отношения с Тоддом кончились крахом: по прошествии пяти лет было больно и горько начинать все с нуля. И вдобавок закрыть галерею или продать ее, да еще лишиться дома. Франческа понимала, что этого удара она не выдержит, но сколько ни смотрела на цифры, чуда не происходило, решение не являлось к ней. Все попытки складывать, вычитать и умножать приводили к одному и тому же результату: денег нет, выкупить долю Тодда не на что. Франческа уставилась на цифры, чувствуя, как катятся слезы по щекам.
Она заранее знала, что услышит от матери, если поделится с ней своими бедами. Ее мать была категорически против любого бизнеса и покупки дома совместно с человеком, которого Франческа любила, но не представляла своим мужем. По мнению ее матери, сочетать инвестиции и романтику более неудачным образом было бы невозможно.
— А если вы расстанетесь? — допытывалась она, подразумевая, что это неизбежно — ведь ее собственные отношения всегда заканчивались разводом. — Что ты будешь делать? Тебе же не причитается ни алиментов, ни отступных.