Чародей фараона
Шрифт:
– Убийца! – орал государь, топая ногами. – Смерти нашей хочешь! Все вы ждете, чтобы мы отправились на Райские поля Иару! Не дождетесь, ублюдки!!
Царедворцы были в панике. Обычно такие припадки долго не продолжались, однако их последствия могли быть весьма и весьма плачевными. Во время одного из таковых, случившегося год назад, повелитель приказал сжечь только что построенный, но чем-то не приглянувшийся ему дворец. Ну, заодно казнили и каждого третьего из участвовавших в возведении сооружения. Чего же ожидать от нынешней грозы?
Хвала богам, в опочивальне появился
– Ты чего это распоряжаешься в государевых покоях?! – накинулся на сыночка царь.
Но кричал вполсилы. Главная, темная волна приступа схлынула, и к повелителю постепенно возвращалась способность мыслить трезво и здраво. Он понял, что если Хафра решился на такую неслыханную дерзость, то у него для этого были веские основания.
– Ваше Величество! – склонился принц в низком поклоне. – Получены весьма важные вести.
– Откуда?
Уже совсем оправившись, Хуфу налил себе в кубок вина и, осушив его, стал заедать крепкий напиток фигами, оставшимися после трапезы Яхмоса. Гусь эти плоды отчего-то не жаловал.
«Вот, докатился, – усмехнулся про себя владыка Верхнего и Нижнего Царств, – подбираю объедки за безмозглой птицей. Сохмет-владычица!»
– Из царства эфиопов.
– Так-так! Погоди малость.
Вино приятно ударило в голову. По телу разлилось тепло. Хуфу нацедил еще полкубка и, поколебавшись, предложил царевичу присоединиться к его завтраку. Хафра отчего-то начал активно отнекиваться от угощения, и государь заподозрил неладное. А вдруг напиток отравлен? Чтобы сынок, известный любитель выпить, отказался от вина? Что-то тут не так.
– Пей, кому велят!
Он силой влил содержимое кубка в рот принца. Тот судорожно глотнул. Утерся рукой и громко икнул:
– Гав!
– Сговорились вы все сегодня, что ли? – жалобно покосился на чадушко отец. – Сперва один, напившись до зеленых демонов, лает, потом второй. Так у меня весь дворец вскоре в псарню превратится. Вот подумаю, подумаю, да и введу при дворе сухой закон. Ха-ха-ха!! – Гав, гав! – никак не мог остановиться Хафра.
Пришлось государю отвесить ему затрещину. Лишь тогда царский сын угомонился.
– Ну, что ты там хотел нам сообщить? И поторапливайся. День только начался, и у нас дел невпроворот. Сам знаешь, сегодня еще предстоит выдержать утомительную церемонию, потом пир, ну и…
При воспоминании о прелестях Аиды фараон плотоядно осклабился. Скоро, уже совсем скоро он взнуздает эту необъезженную верблюдицу.
– Один из моих лазутчиков при дворе Наакона-Рыжебородого сообщает, что царь эфиопов со дня на день выступит против Та-Мери с большим войском.
Новость была действительно важной.
Война – это всегда неприятно. Тем более когда страна уже долго пребывает в состоянии мира, армия бездельничает, солдаты обросли жирком, а народ и государь полностью поглощены сооружением Горизонта Хуфу – великой царской гробницы. Где взять денег для ведения полномасштабных военных действий? Некстати, очень некстати.
Нельзя ли как-нибудь избежать угрозы? Нужно посоветоваться со жрецами, пусть спросят у великих нетеру, как избавиться от грядущей напасти.
– Позови Убаоне, если он еще здесь. А ушел, так пусть за ним тотчас же пошлют! Созываем Великий государственный совет!
– Гав! – коротко ответил Хафра и вышел. Царь проводил его кислым взглядом.
На один-единственный миг ему показалось, что из-под передника царевича выглядывает черный волчий хвост.
«Пить с утра нужно меньше, – порекомендовал сам себе повелитель Двух Земель. – Вон как лицо опухло».
Он задержался перед большим бронзовым зеркалом.
«Ну и рожа!» – сокрушенно вздохнул, глядя на отражение.
Небритая. Какие-то клочья торчат во все стороны. Немее сбился набок. Парик растрепался. Язык вывалился наружу. А нос. Чего это он такой широкий, как у эфиопа, или, скорее, как у кота? Точь-в-точь кот. Большой, жирный.
«Какой кот?!» – вспыхнуло в мозгу.
Хуфу протер глаза.
Боги великие! Да это же не его лицо.
Но кто тогда глядит на него из зеркала желтыми прищуренными глазами? Кто усмехается в жесткие усы?
– Сенеб, сын м-мой, Хуф-фу!
Голос невнятный, булькающий, словно с хорошего перепоя.
– Сохмет великая! – повалился ниц перед зеркалом фараон.
– Узнал! – промурлыкало отражение. – М-моло-дец!
– Чем я прогневал тебя, святая матерь? Чем вызвано твое явление презренному рабу?
– Ну, отч-чего же так сразу и п-прогневал? Может быть, наобо… – богиня запнулась, – наоборот, я хочу дать тебе совет.
– С трепетом внимаю, о величайшая!
– Это я тебя слушаю, Хуфу. Каж-жется, ты желал спросить о чем-то нетеру?
– Да, о велемощная! Та-Мери грозит война. Как избавить страну от такой беды?
Львиная морда ощерилась острыми клыками:
– Ответ поищи у себя в г-гареме… Государь хотел было уточнить у матери царей, что она имеет в виду, но тут в двери опочивальни просунул нос Убаоне и осведомился, можно ли ему войти. Фараон замахал на жреца руками и покосился на зеркало. Изображение гигантской кошки подернулось рябью, потом пошло полосами. Хуфу еще услышал негромкий рык, отчего-то напомнивший ему не львиный, а… собачий. Затем все пропало. Из глубины зеркала на царя взирало его собственное, перекошенное от испуга лицо.
– Ну вот, – буркнул повелитель. – В кои-то веки с богами довелось пообщаться, так и тут помешали, гниды!
Впрочем, профессиональный толкователь подобного рода знамений ему сейчас был как нельзя кстати.
– Заходи! – коротко велел он Убаоне. – Нужно посоветоваться…
Странный день выдался у Его Величества. Суматошный, длинный, утомительный.
Вроде бы радоваться нужно, как-никак добился своего, уломал привередливую красавицу-гордячку взойти на царское ложе, а на душе муторно, тяжко. И уже не хочется, чтобы кончался затянувшийся за полночь праздничный пир и настала пора отправляться в опочивальню. Устал, что ли?