Чародей колдовского мира
Шрифт:
Подбодренный этим — я подумал, что меч, даже в таком необычном облике, мой лучший талисман, — я продолжал идти. И обнаружил, что неторопливой походкой могу продвигаться вперед.
Но куда?
Я пришел в это адское место в поисках Каттеи. Каттея! Посмотрев вниз, на свое уродливое тело, я отшатнулся от неожиданной мысли: если такое произошло со мной, то же самое могло произойти и с моей сестрой. Но где это место? Конечно, за пределами нормального мира людей.
Если Темная башня охраняет врата — а мне все больше казалось, что так оно и есть, — вряд ли Динзил хотел, чтобы Каттея никогда не вернулась. Лоскита сказала, что для Динзила Каттея —
Если не сделал шаги, после которых нет возврата.
Я остановился, пытаясь повыше поднять чудовищную голову, чтобы посмотреть, что впереди. В этом месте нет горизонта, ничего, кроме жестких взрывов освещения и твердой поверхности, по которой я так медленно иду.
Цвета… Возможно, я привыкаю к ним. Глаза слезятся не так сильно; оглядываясь, я больше не испытываю резкой боли. Я начал считать и обнаружил, что вспышки следуют определенному образцу. Это древний образец: три, семь, девять. И не только вспышки группируются в таком порядке, но и различные цвета. То, что здесь происходит, явно настроено на какую-то силу.
Но мне нужен проводник.
— Каттея!
Я уже однажды видел, как определенные слова приобретают форму и зримо улетают; точно то же самое произошло с именем моей сестры. Ярко-зеленое, как шарф, превратившийся теперь в обруч из света, это имя вырастило крылья и полетело вправо от моей тропы.
Я повернулся, чтобы двинуться за ним. Но тут слово исчезло во вспышке пурпурного пламени, в фонтане гневного алого цвета.
— Каттея!
Еще одна птица-мысль устремилась вперед. Я снова положил руку-лапу на ленту шарфа.
— Каттея!
Если бы эти птицы-мысли продолжали вести меня! Но Каттея не отвечает, и мне остается только надеяться, что я иду не в западню.
Я ничего не видел, кроме вспышек и поверхности под ногами, но вот высоко взметнулся столб темно-синего цвета, и слева от тропы, на которую увлекли меня птицы-мысли, показался массивный корпус.
Он был мрачно-красный, и этот цвет не менялся при вспышках. Вначале мне показалось, что это просто скала, потом — грубая древняя статуя.
Изображено существо, сидящее на корточках, передние лапы упираются в землю, между ними — высоко поднятые колени, голова чуть повернута, словно существо следит за полетом моих мыслей. Оно непристойно женское: мощные груди свисают поверх колен. Но лицо не завершено: нет ни носа, ни рта, только ямы глаз. Из этих ям стремятся два устойчивых красных потока, похожих на кровь; это красное капает и покрывает все тело существа. Размером существо вдвое-втрое превосходит мое нынешнее тело. И от него исходит такое угнетающее воздействие, что я пошатнулся под этим ударом, хотя удар нанесен не по телу, а по духу.
Кем бы ни было это существо когда-то, теперь оно в плену, и агония его души бросает тень на всю эту землю. Содрогаясь, я двинулся дальше, но дважды оборачивался и смотрел назад. Как ни чудовищно оно, мне стало его жаль.
Повернувшись в последний раз, я поднял одну лапу. Попытался сказать, но рот не мог произнести слова человеческого языка. Поэтому я только мысленно произнес очень древние слова, которые мы часто вспоминали на границе, желая покоя своим собратьям по оружию. Никакого другого утешения для этого страдающего духа я не нашел.
— Земля, прими землю. Вода, прими воду. Пусть то, что сейчас освободилось, будет свободно, пусть пойдет по Высокому пути… если позволит Ситри…
Последние три слова не имеют ко мне отношения, я как будто не должен был их произнести. Но у меня не было времени думать об этом. Потому что я снова увидел, как устремились вперед мысли, на этот раз не зеленые, а золотые, цвета золотого меча. Они устремились к скорчившемуся существу, которое плакало кровью. И исчезли, как будто проникли в него: одни — в лишенную лица голову, другие — в тело.
Никаких звуков, только волна чувства. Но меня бросило на землю, как может сбить человека порыв сильной бури. Я лежал, с трудом пытаясь сохранить нетронутым ощущение своей личности. Но вот волна прошла, и я снова смог подняться на четвереньки. Плакавшее существо раскалывалось, распадалось, как необожженная глина под действием воды. И вскоре не осталось ничего, кроме груды красной пыли.
Потрясенный, я с трудом встал. Что-то лежит рядом. Я с изумлением понял, что свет, двигавшийся передо мной, снова приобрел материальную внешность. Я увидел очертания меча. Но когда с трудом опустился на одно колено и попытался взять его, обнаружил, что по-прежнему не могу схватить его.
Я снова выпрямился и впервые заметил еще одну перемену. Что-то новое ощущалось вокруг, какая-то тревога. Я уже подумал, что, проявив жалость, привлек к себе внимание, какого не захочет привлечь никакой путник.
— Каттея!
Я послал эту мысль и постарался ускорить свою шаркающую походку. Меня занимало, почему изменился меч.
Если позволит Ситри… Слова, которые я использовал, взяты не из моей памяти. А раньше, когда я сражался с чудовищем в подземном проходе, кого я призвал? Ситри! Имя это или слово силы? Есть способ проверить это. Я остановился, глядя на золотистое лезвие.
— Во имя Ситри! — помыслил я. — Стань снова оружием в моей руке, вещью, наделенной силой!
На этот раз порыв чувств не ударил. Но все тело мое задрожало, как будто меня затрясло невидимое существо.
Вспыхнул свет, заплясал на лезвии, и само лезвие засветилось так ярко, что я закрыл глаза и издал какой-то нечленораздельный мяукающий звериный звук. Но когда заставил себя снова открыть глаза…
Меч… не столб огня, а прочное оружие, какое я вынес из гробницы. Я стоял на коленях — не удержался на ногах, когда охватила дрожь. В третий раз потянулся я к рукояти. Трудно было ухватить ее лапой, но я это сделал. И в руку мне от меча влилась новая сила.
Но кто такой Ситри? Или что такое? Ясно, что Ситри в этом месте обладает какой-то властью. Не поможет ли восстановить мою внешность, чтобы я мог сражаться, располагая прежним телом?
— Во имя Ситри, — снова помыслил я, — пусть я стану человеком, каким был…
Я ожидал дрожи, какого-нибудь знака, что заклинание снова сработает. Но ничего не произошло: я не изменился. Тогда я устало поднялся. Меч связан с Ситри; я — нет. Не следовало надеяться.
— Каттея!
Снова выпустил я крылатую мысль и продолжил бесконечное путешествие по пространству, не подвластному известным мне измерениям. И хотя шел неуклюже и с трудом, все же заметно продвигался. Немного погодя в свете вспышек я увидел еще кое-что на поверхности. Не сидящая фигура, а полоска света. Но эта полоска не вспыхивала и гасла, а оставалась неизменной. Так могли бы выглядеть крупные ограненные драгоценные камни, потому что полоска напоминала по форме множество бриллиантов, острым концом стоящих на поверхности. В чередовании камней та же последовательность: три желтых, семь пурпурных, девять красных; они образуют стену, которая поднимается намного выше моей головы.