Чародей в скитаниях
Шрифт:
Мирейни подняла на него внимательный взгляд, ее палец переключил компьютерный блокнот на режим диктовки.
— Вы сейчас в моей Трансильвании, а не в своей родной Германии, где господствует логика! — продолжал Герман. — Нет, вы угодили в уголок между Верой и Разумом на западе, и Колдовством и Суеверием на востоке...
— Достаточно, — рассек горизонтально ладонью воздух Бел. — Намек понял. Я попытался втиснуть в один присест слишком много географии. Ладно, давайте попробуем так. Э... «вы угодили здесь в западню, в западню Трансильвании, в западню между
— Дракула оставил бы «моей Трансильвании», — негромко подсказал Герман.
— Правильно, — кивнул Бел, — да, он сказал бы именно так, — и сверкнул глазами в сторону Рода. — Всегда прислушивайтесь к актерам, потому что они знают персонажей лучше самого автора.
— Но ведь писатель создал этих персонажей, — возразила Шорнуа.
— Но актер воссоздает персонаж на собственный лад, — поправил ее Бел. — Если я поручаю актеру сыграть моего героя, он уже перестает быть только моим. Он становится героем актера еще больше чем моим, иначе актер паршиво справится со своей задачей, — он с усмешкой повернулся обратно к Герману.
— Но последнее слово остается за мной.
— Только потому, что вы наняли себе продюсера, — фыркнул Клайд. — Это аморально, молодой человек. Чтобы начальник производства сам занимался режиссурой.
— Деньги мои, как хочу так и трачу, старик. Итак, «вы угодили в западню Трансильвании, моей Трансильвании, страны суеверия... нет Страны суеверия и колдовства... нет. Суеверия и Черной Магии... где Наука не имеет никакого влияния».
Они продолжили, реконструируя отрезок диалога. Когда они закончили, Мирейни напомнила:
— Нам предстоит снять сцену с крестьянами.
— Конечно! — стукнул себя по лбу основанием ладони Бел. — Сколько времени мы потратили впустую?
— Ни секунды, — заверил его Дэйв. — Мы все вернем, потому что боевик получится лучше. Но нам следует отснять все древние сцены, Бел.
— Верно! Все по местам, — Бел круто повернулся к операторам. — Джордж, ты проходишь к южной стене. Харви, пройди сюда, рядом со мной!
— Вот одно из преимуществ положения, когда писатель сам выступает в качестве режиссера, — доверительно сказал Роду Дэйв. — Отдельный режиссер мог бы отснять иную сцену, тогда как он рекомендует эту.
— Но как он может? — воскликнула Шорнуа. — Как он может допускать подобное насилие над своей бессмертной прозой?
Бел ее услышал и снова повернулся к ним, подымая руку.
— Виноват. Признаю, пишу иной раз бессмертную прозу, а время от времени даже бессмертные стихи. Но когда я этим занимаюсь, то занимаюсь этим один, в обществе лишь бутылочки vin ordinaire, и занимаюсь этим только лишь для себя лично. Это, конечно же, чистейшее потакание своим желаниям: «искусство для искусства» означает на самом деле искусство для художника. Мне доставляет чисто личное удовлетворение сделать что-нибудь настолько хорошо, насколько я вообще способен, выразить свои чувства, свои взгляды на бытие своего «я» — и доставляет именно мне одному. О, я не возражаю, если прочтут и другие люди, и приятно, если им понравится.
Разумеется, я люблю похвалу, я ведь тоже человек. Но это всего лишь побочный продукт, второстепенный итог, — он оглядел толпу актеров и техников. — А это это другое дело. Совершенно иное положение. Этот сценарий я написал для других людей, и ставлю я его с помощью множества других людей. Если его никто больше никогда не увидит и не услышит, то он потерпит провал. Хуже того, он будет нелепым, лишенным смысла. Без зрителей он неполон.
Он снова повернулся к Герману и Гавейну.
— Ладно, Мирейни приведет его в порядок и раздаст вам распечатанный. Ну, давайте на всякий случай запишем сцену так, как предполагалось по первоначальному сценарию.
Вампир и герой счастливо кивнули и вернулись на свое место. За ними последовал, довольно ворча, и коротышка колдун.
— По местам! — распорядилась Мирейни, обращаясь к кольцу у себя на указательном пальце. Ее голос загремел из громкоговорителей. — Тихо, идет съемка.
— Туман, — тихо скомандовал Бел.
Туман, казалось вырос из-под земли, подымаясь и окутывая Клайда с Германом.
— Свет, — приказал Бел.
Высоко в воздухе внезапно запылал в шести местах свет. Сбоку вышли два оператора и повернулись к актерам. На мгновение все умолкли, а затем Харви доложил:
— Расставлены.
— То же самое, — откликнулся Джордж.
Бел кивнул.
— Камера.
— Есть камера, — ответили операторы.
— Подтверждаю, — сказал человек за пультом позади Бела.
— Мотор! — крикнул Бел.
На съемочной площадке стало тихо. Затем из гостиницы вышел Гавейн, огляделся с мечтательной улыбкой кругом и глубоко вздохнул.
— Он приятен, не правда ли? — произнес замогильный голос с сильным акцентом. — Воздух моей. Трансильвании.
Туман поредел, постепенно открывая взору высокую фигуру в плаще и сутулый, ревматический силуэт позади нее.
— Близящийся рассвет очищает воздух, — согласился Гавейн, и сцена пошла дальше.
Бел стоял, наблюдая за ней, одобрительно и спокойно.
Наконец, Клайд выступил вперед, швырнул шелковый платок. Хильда бдительно следила, замыкая контакты и поворачивая ручку, и платок, заколыхавшись, полетел прямо к Гавейну, накрывая распятие, Гавейн усмехнулся, показывая клыки, но на этот раз все застыли. На съемочной площадке снова воцарилась тишина.
Затем Бел вздохнул и скомандовал:
— Стоп.
Все расслабились, а Герман вышел широким шагом из тумана, усмехаясь и болтая с Клайдом. Гавейн усмехнулся и повернулся переброситься парой слов с одной юной леди. Шум усилился, когда все принялись тараторить, освобожденные от уз безмолвия.
Бел поднял бровь и повернулся к Роду.
— На этот раз немного лучше?
— Э... да! — пораженный Род уставился на него. — Э... помогает, когда делаешь все взаправду, а?
— Да, помогает, — Бел повернулся и огляделся кругом. — Но новый диалог будет воздействовать лучше, — он с улыбкой снова повернулся к Роду.