Чародей
Шрифт:
– Глупый бабуин, как ты упаковал мой набор оружия? Вон мой любимый лук, лежит там брошенный. Какой-нибудь чурбан проедет по нему на лошади. – Его настроение не улучшилось со вчерашнего дня, и он зашагал вдоль причала, хлеща кнутом любого, кому не посчастливилось попасться ему на пути. Таита видел, как Трок остановился, чтобы поговорить с одним из своих сержантов, а затем пошел по дорожке к храму.
Как только он скрылся, Таита подошел к его копьеносцу. Солдат, раздетый до набедренной повязки и сандалий, нагнулся над одним из ящиков со снаряжением Трока, поднял его и пошатываясь понес к ожидавшему судну. Таита четко различил на его голой спине круглую сыпь стригущего лишая. Копьеносец передал ящик лодочнику на палубе галеры и пошел обратно. Только тогда он заметил Таиту, стоявшего поблизости, и коснулся груди сжатым кулаком, с уважением приветствуя его.
– Подойди сюда, солдат, – окликнул его Таита. – Давно у тебя зудит спина?
Парень инстинктивно завел руку за спину и почесал между лопатками так энергично, что появилась кровь.
– Эта проклятая штука беспокоит меня с тех пор, как мы захватили Абнуб. Думаю, это подарок от одной из грязных египетских шлюх… – Он виновато замолчал. Таита понял, что он имеет в виду женщину, которую изнасиловал после захвата города. – Простите меня, Чародей, мы теперь – союзники и соотечественники.
– Именно поэтому я позабочусь о твоей беде, солдат. Пойди в храм, попроси на кухне кувшин сала и принеси его мне. Я смешаю для тебя мазь. – Таита сел на груду багажа и снаряжения Трока, а копьеносец поспешно ушел по песку. Среди багажа были три военных лука – Трок был несправедлив в своих обвинениях, потому что тетива с каждого лука была снята, и все они были тщательно обернуты куском кожи.
Таита сидел на сложенных деревянных ящиках – не случайно, поскольку он увидел на верхнем ящике печать Гриппы, мастера по изготовлению луков и стрел из Авариса, делающего стрелы для всех высших гиксосских военачальников. Таита помнил, как обсуждал работу Гриппы с Минтакой. Он вынул из ножен под своим хитоном маленький кинжал, разрезал шнур, которым была привязана крышка, и поднял ее. Слой сухой соломы покрывал стрелы, лежавшие под ней попеременно, кремневый наконечник одной рядом с яркими красными и зелеными перьями другой. Таита взял одну из них и покрутил в пальцах.
Ему в глаза бросилась вырезанная печать – стилизованная голова леопарда с иератической буквой T в рычащих челюстях. Стрела была идентична тем, что он нашел в колчане на месте убийства фараона. Это была последняя нить в ткани измены и предательства. Наг и Трок были неразрывно связаны кровавым заговором, о котором он пока мог еще только строить предположения.
Таита спрятал обвиняющую стрелу в складках своего хитона и закрыл крышку ящика. Затем снова ловко привязал шнур и стал ждать возвращения копьеносца.
Старый солдат многословно благодарил Таиту за лечение, а затем стал умолять о следующей милости:
– У моего друга египетская язва в тайном месте, Маг. Как ему помочь? – Таиту всегда забавляло, что гиксосы называли эту болезнь египетской язвой, а египтяне – наоборот. Всегда оказывалось, что никто никогда не болел ею сам, но имел друга, страдающего от болезни.
Свадебная церемония и пир в честь брака господина Нага и двух принцесс дома Тамоса были невиданно щедрыми. Таита решил, что блеском они далеко превосходят любые из прежних, например фараона Тамоса или его отца, фараона Мамоса, божественных сыновей Ра, да живут они вечно.
Обычным жителям Фив господин Наг выдал пятьсот голов лучших быков, два судна проса из государственных зернохранилищ и пять тысяч больших глиняных горшков лучшего пива. Пиршество продолжалось неделю, но даже голодные рты Фив не смогли поглотить такое количество еды за столь короткое время. Остатки проса и мяса, которое они закоптили, чтобы сохранить, кормили потом город в течение многих месяцев. Пиво, однако, было другое дело: его выпили в первую неделю.
Свадьбу отпраздновали в храме Исиды в присутствии обоих фараонов, шестисот жрецов и четырех тысяч приглашенных гостей. Когда вошли в храм, каждый гость получил в подарок памятный резной драгоценный камень или слоновую кость, аметист, коралл или какой-нибудь другой драгоценный камень с именем гостя, выгравированным на нем между именами регента и его невест.
Обе невесты прибыли на встречу с женихом в парадной повозке, которую тянули священные белые горбатые волы, управляемые голыми погонщиками-нубийцами. Дорога была усыпана пальмовыми листьями и цветами, а перед свадебной повозкой ехала колесница, с которой разбрасывали серебряные и медные кольца безумно счастливым толпам, стоявшим вдоль дороги. Их восторженность в немалой степени была следствием щедрости господина Нага в отношении пива.
Девочки были одеты в тончайшую, белую как облако льняную ткань; младшая, Мерикара, почти сгибалась под грузом золота и драгоценностей, покрывавших ее маленькое тело. Слезы прорезали канавки в сурьме и краске для век. Гесерет сильно сжимала ее руку, пытаясь успокоить.
Когда они достигли храма и вышли из парадной повозки, их встретили оба фараона. Нефер прошептал Мерикаре, когда повел ее в неф храма:
– Не плачь, котенок. Никто не причинит тебе вреда. Ты вернешься в детскую раньше, чем придет пора ложиться спать.
Чтобы заявить протест против брака сестер, Нефер попробовал уклониться от обязанности вести младшую сестру в святилище, но Таита отговорил его.
– Мы тут бессильны, хотя ты знаешь, как мы старались. Наг настроен решительно. Будет жестоко с твоей стороны, если тебя не окажешься там, чтобы успокоить малышку в этот самый устрашающий миг ее короткой жизни. – Нефер неохотно согласился.
Сразу за ними Апепи вел Гесерет. В своих снежно-белых одеждах и блестящих драгоценностях она была прекрасна, как райская нимфа. Месяцы назад она примирилась с участью, которую боги назначили ей, и ее первоначальная тревога и ужас медленно уступили место любопытству и тайному ожиданию. Господин Наг так великолепно выглядел, и ее няни, служанки и подружки жадно и подробно обсуждали его, бесконечно указывая на его видимые достоинства и с тихим хихиканьем рассуждая о скрытых одеждой срамных частях.
Возможно, вследствие этих обсуждений Гесерет недавно начала видеть странные сны. В одном из них она бежала нагишом через пышный сад на берегу реки, преследуемая регентом. Когда она оглянулась, то увидела, что он тоже наг, но человек только до пояса. Ниже он был лошадью, точно как любимый жеребец Нефера, Звездочет. Когда Звездочет был с кобылами, она часто видела его в таком же удивительном состоянии, какое сейчас демонстрировал регент, и ее всегда странно трогало это зрелище. Однако когда регент догнал ее и протянул покрытую драгоценностями руку, чтобы схватить, сон резко прервался, и она обнаружила, что сидит, вытянув ноги, на матраце. Неосознанно она протянула руку и коснулась себя внизу. Пальцы стали влажными и скользкими. Она так встревожилась, что не смогла снова уснуть и вернуться в сон, в то место, где он прервался, хотя изо всех сил старалась сделать это.