Чародей
Шрифт:
Они стояли в виноватой, неловкой тишине. Минтака отчаянно искала слова, чтобы отвлечь их обоих от этого ужасного момента. Тело помогло ей. Она ощутила давящую наполненность мочевого пузыря.
– Я должна уйти!
– Нет, – умоляюще произнес он. – Я не хотел этого. Простите. Это не повторится. Останьтесь со мной. Не оставляйте меня.
Она неуверенно улыбнулась.
– Нет. Вы не понимаете. Я лишь ненадолго отлучусь. – Она сделала понятный жест руками, придерживавшими края ее порванного набедренника. – Я ненадолго.
Его облегчение было почти трогательно.
– Ах, я понимаю. Я подготовлю колесницу. – Он повернулся к лошадям, и Минтака оставила его и углубилась в рощу терновых деревьев.
Лев наблюдал, как она идет между деревьями туда, где он лежал. Он прижал уши к голове и плотнее приник к каменистой земле. Это был старый зверь, миновавший свой расцвет. В его темной косматой гриве белели седые волосы. Спина когда-то отливала сизым, но сейчас побелела от возраста. Изношенные зубы были в пятнах, один из длинных клыков был сломан близко к десне. Хотя лев все еще мог тащить взрослого вола и убить его одним ударом огромной лапы, когти были истерты и притупились, так что ему было трудно цеплять более проворную добычу.
Прошлой ночью он упустил сернобыка, и голод тупой, настойчивой болью поселился в животе.
Он следил за человеком желтыми глазами, и его верхняя губа поднялась в немом рычании. Когда он был львенком, мать научила его питаться мертвой плотью людей, которых они находили на полях битв. У него не было того естественного отвращения, которое питает к вкусу человеческой плоти большинство других плотоядных. Многие годы он убивал людей и поедал их мясо всякий раз, когда представлялась возможность. Существо, приближавшееся к нему через низкий кустарник, он рассматривал как естественную добычу.
Минтака остановилась в пятидесяти шагах от того места, где он лежал и смотрел на кусты вокруг нее. Инстинкт льва повелевал ему во время охоты избегать прямого взгляда на добычу. Он прижал голову к самой земле и сузил глаза в щелки. Миг не подходил для нападения, и он держал хвост низко и неподвижно.
Минтака зашла за ствол одного из деревьев, присела и опорожнила мочевой пузырь. Морда льва собралась глубокими складками: он учуял острый запах ее мочи. Это подстегнуло его интерес. Минтака встала, и порванный набедренник снова укрыл ее бедра. Она отвернулась от льва и направилась назад к тому месту, где ждал Нефер.
Лев начал бить хвостом, и это было началом нападения. Он поднял голову; хвост с черной кистью хлестал его по бокам.
Минтака услышала ритмичный шум и глухой стук хвоста, остановилась и удивленно оглянулась назад. Она увидела устремленный на нее пристальный взгляд желтых глаз животного и пронзительно завизжала. Этот крик ударил по сердцу Нефера. Он обернулся и тотчас оценил положение: девушка и готовый к прыжку зверь перед ней.
– Не беги! – прокричал он. Он знал, что если она побежит, у льва сработает кошачий инстинкт преследования. – Я иду! – Он схватил лук и колчан с полки на переднем щите и побежал к Минтаке, накладывая стрелу на тетиву.
– Не беги! – повторил он в отчаянье, но тут лев зарычал. Это был ужасающий звук, который, казалось, вибрировал в костях Минтаки и сотряс землю у нее под ногами. Она не могла справиться со страхом, переполнявшим ее. Повернувшись, она не разбирая дороги побежала в сторону Нефера, всхлипывая с каждым шагом.
Львиная грива немедленно вздыбилась, окружив голову зверя темным облаком, и он темной, желтовато-коричневой полосой бросился за жертвой сквозь деревья. Он догнал ее, как если бы она не двинулась с места.
Нефер остановился, бросил колчан, чтобы освободить обе руки, и вскинул лук. Он дотянул оперение до своих губ и навел лук на массивную вздымающуюся грудь зверя. Хотя расстояние было невелико, это был трудный выстрел. Зверь двигался наискось, отклонение было критическое, а Минтака находилась на линии выстрела. Вдобавок ко всему он знал, что стрела не спасет Минтаку. Чтобы остановить льва и дать ей шанс спастись, ему надо нацелить стрелу в жизненно важные органы животного. Однако для точного определения нужной точки совсем не было времени: лев почти настиг ее принцессу.
Он бежал, рыча с каждым прыжком, комья земли и камни летели из-под его огромных лап. Желтые глаза были ужасны. Нефер сдвинул лук чуть вперед, делая поправку в ладонь на время полета стрелы, и закричал со всей настойчивостью, на какую был способен:
– Ложись, Минтака! Уйди с линии выстрела!
За те недели, в течение которых охотились вместе, они выработали такую согласованность, что Минтака привыкла безоговорочно доверять ему. Даже несмотря на охвативший ее страх, он сумел докричаться до нее. Без колебаний она на бегу плашмя бросилась на каменистую землю почти рядом с пастью бегущего льва.
Едва она упала, Нефер отпустил тетиву. Стрела вылетела из его лука. Испуганному до безумия Неферу казалось, что она преодолевает разделявшее их пространство неторопливо, точно насытившаяся хищная птица. Стрела пролетела над тем местом, где лежала Минтака, уже начиная снижаться, и казалась крошечной, медленной и слишком слабой для такого массивного животного. Затем она беззвучно ударила в цель, и Нефер замер: вот сейчас тонкое древко сломается, пренебрежительно отброшенное в сторону рычащим скачущим зверем.
В тот миг, когда пасть льва широко раскрылась, демонстрируя полный набор неровных, покрытых пятнами клыков, кремневый наконечник стрелы вошел в густую темную шерсть, покрывавшую грудь зверя. Удара не было слышно, но тонкое прямое древко стрелы вошло в тело льва, и снаружи остался торчать только конец с ярким оперением длиной в ладонь.
Нефер подумал, что попал в сердце. Лев высоко подпрыгнул в ужасной конвульсии, и его рычание сменилось непрерывным ревом, который сбросил с веток тернового дерева над его головой облако сухих листьев. Затем зверь закружился, кусая собственную грудь и разгрызая в щепки торчащий конец стрелы. Минтака лежала почти под его когтистыми быстро переступающими лапами.