Чародейка с задней парты. Сказочная повесть
Шрифт:
Вася уже не надеялся, что увидит «зеркальник» в действии, когда вдруг услышал свою фамилию. Откровенно говоря, он не ожидал, что его спросят. Его вызывали к доске три дня тому назад, поэтому по теории вероятности он мог пару недель не открывать хрестоматию. Сначала Вася опешил, а потом воспрянул духом. Он углядел в этом добрый знак. Как и все учёные в истории открытий, он должен был первым броситься на амбразуру науки.
Вася вышел к доске и объявил:
— Михаил Юрьевич Лермонтов.
Он посмотрел на стоявшую в проходе нотную папку и понял, что немного просчитался. С установкой
Вася на зрение не жаловался, но до орла ему было далеко. Он был готов признать своё поражение. Однако история знает немало случаев, когда в критический момент у человека открываются удивительные способности. Буквы вдруг приняли узнаваемые очертания, и Вася стал довольно сносно разбирать текст.
— Выхожу один я на дорогу. Сквозь туман кремнистый путь блестит…
В это время у Марата, как назло, защекотало в носу. Давно замечено, что чох — одно из самых загадочных явлений. Чихнуть хочется в самый неподходящий момент. Найко изо всех сил старался сдержаться. От натуги уши у него покраснели и зашевелились. В классе раздались смешки. Не в силах больше противиться природе, Марат громко чихнул. Учебник захлопнулся.
— Ночь… — успел произнести Вася и беспомощно замолк на середине строчки.
Кира Николаевна выжидающе уставилась на него.
— Что молчишь? Не выучил?
— Выучил. Это я из-за Марата сбился, — сказал Вася, что отчасти было правдой.
Эксперимент находился на грани срыва. Марат зашелестел страницами, пытаясь найти стихотворение Лермонтова, но, как назло, учебник открывался где угодно, только не на нужном месте.
— Выхожу один я на дорогу. Сквозь туман кремнистый путь блестит. Ночь… — повторил Вася и с немой мольбой обвёл класс взглядом.
Ему на помощь пришла сердобольная Нана Гаспарян. Она кормила всех бездомных кошек и собак и приходила на помощь каждому, кто оказывался в беде. Нана многозначительно приложила палец к губам. Не нужно было обладать знанием сурдоперевода, чтобы переложить знак молчания на русский язык.
— Тихо, — неуверенно произнёс Вася.
— Ха, — зашептали сразу несколько человек с первых парт.
— Ха, — покорно повторил Вася.
— Что ещё за «ха»? — учительница посмотрела на него поверх очков.
Вася понимал, что тонет, но в это время Марату удалось-таки найти нужную страницу. Вася воспрянул духом и бодро продолжил:
— Ночь тиха. Пустыня внемлет богу.
Наблюдая в классе необычное оживление, Кира Николаевна почуяла неладное. Она недаром уже второй год была здесь классным руководителем, да и многолетний учительский опыт подсказывал, что это неспроста. Она поднялась с места и направилась между рядами. Стася едва успела убрать с её дороги папку, так что литераторша не заметила зеркала. Но это была ничтожная радость по сравнению с тем, что Вася был окончательно и бесповоротно отрезан от источника знаний.
— Продолжай. Что же ты замолчал? — спросила учительница.
Вася сделал такие страшные глаза, словно
Подружка Макса Лина Гвоздич, как бы невзначай вытянула из сумки журнал «Семь дней». С обложки улыбались участники проекта «Фабрика звёзд». Лина потыкала в какую-то девицу и подняла вверх палец. Вася растерялся. Он не смотрел передачи про «фабрику» и не знал имён участников.
Видя, что подсказка не дошла, журнал перехватила Оля Хотина, соседка Лины. Она открыла разворот и снова ткнула в фотографию, чем привела Васю в совершеннейшее смятение. Тётку с фотографии, наверное, узнал бы даже слепо-глухо-немой житель дальней Чукотки при условии, что в чуме есть телевизор. Но Вася был на сто процентов уверен, что писать про Ксению Собчак Лермонтов никак не мог.
Молчание затягивалось. К счастью, Стася догадалась нарисовать на листе звёздочку.
— Звезда, — произнёс Вася.
Он был не первым изобретателем, который погибал под обломками своего изобретения, но это служило маленьким утешением. Он почти мечтал, чтобы Кира наконец поставила ему двойку и отпустила. Но Кира Николаевна с упорством завзятого садиста продолжала пытать его у доски.
— Что звезда? Из тебя надо по одному слову вытягивать?
— Выхожу один я на дорогу. Сквозь туман кремнистый путь блестит, — в который раз затянул Вася. — Ночь тиха. Пустыня внемлет богу. И звезда…
В это время Марат показал ему два пальца.
— Звёзды, — покорно согласился Вася.
Класс едва сдерживался от смеха.
— Так всё-таки звезда или звёзды? — поинтересовалась учительница.
Сразу несколько человек в дружном порыве воздели вверх по одному пальцу. Вася уверенно сказал:
— Звезда.
Марат кивнул, а потом показал два пальца, и до Васи дошло — это же знак победы — виктори.
— Звезда победы, — с облегчением произнёс он.
— И звезда с звездою говорит, — с укором произнесла учительница.
Её голос потонул в оглушительном хохоте. Даже Эдик Веркин, известный своей сдержанностью и невозмутимостью, смеялся так, что зеркало отлепилось у него со спины и со звоном разлетелось на осколки.
В классе сразу стало так тихо, как на улочках южного города во время сиесты. А затем разразилась буря. Разоблачение было сокрушительным. Все соучастники получили по размашистому замечанию в дневнике, а Васе было велено остаться после уроков.
— Пока не выучишь стихотворение, домой не пойдёшь, изобретатель, — сердито заявила литераторша.
— Мне после уроков в спортзал надо, — угрюмо сказал Вася.
— Ничего. Спортзал подождёт. Качаться потом пойдёшь. Думаешь, сила есть — ума не надо? Сначала дело, а потом удовольствие.