Чароплет
Шрифт:
Подобрав полы мантии, Сайрус прыгнул с трубы и полетел по улице. Вслед ему закаркали обалдевшие от такого нахальства вороны, а когда он приземлился на булыжную мостовую, встретили испуганным гвалтом дети.
Поспешно отредактировав прыгошют обратно в мантию, Сайрус кинулся бежать. На рынке толпились каники, торговцы предлагали медовые коврижки и мясо на шампурах. Прилавки с утварью почти все уже опустели, но торговка лампами, к облегчению Сайруса, еще работала. И несколько светильников даже горели зазывно.
— Масло
Торговка — дородная женщина с круглым лицом и проседью в черных волосах — тут же достала требуемое. Сайрус выложил на прилавок три серебряных соверена — переплатил, конечно, однако торговаться сейчас некогда. Женщина сгребла монеты и вручила ему тяжелую флягу. Только теперь Сайрус спохватился, что сердце уже должно было зайтись от невыносимой боли. Вслед за флягой торговка передала ему кремень и изогнутое кресало.
Сайрус поспешил обратно. Над рынком медленно описал полукруг дозорный змей. Подсвеченное иерофантскими заклинаниями крыло светилось в сгустившихся сумерках, словно лоскут лучезарного неба. Похоже, кому-то из дозорных надоело парить вдоль городской стены, высматривая ликантропов в высокой траве, и он решил заложить крюк. Надо будет сказать пару ласковых командиру эскадрильи насчет дисциплины… если, конечно, удастся дожить до утра.
Сайрус кинулся по улице к разрушенному храму. Странно, почему сердце еще не отказало после всех эти прыжков, полетов, беготни и нервотрепки? Несколько едва ощутимых уколов не в счет.
Стучит как стучало. Значит… Но как? Как Франческа умудрилась снять заклинание? И когда?
Память услужливо подкинула картинку: они стоят позади курительной, и Франческа, положив руку ему на плечо, говорит: «Теперь я тебе верю». Пальцы с силой стиснули флягу. Ему-то показалось тогда, что Франческа заигрывает, а на самом деле это был жест доверия, убирающий заклинание-удавку. Но почему было не сказать сразу, что поводок обрезан? На это доверия, выходит, не хватило?
Сайруса захлестнули противоречивые чувства — негодование пополам с восторгом. В ладонях возникло забытое ощущение — ее тонкой талии, аккуратной груди, узкого плеча…
Он потряс головой, отгоняя воспоминания. Не время распускать сопли. Нужно вызволять Франческу.
Темная пелена спала с глаз, и Франческа обнаружила, что по-прежнему находится в разрушенном храме.
Она не сдвинулась ни на полшага с того места, где ее скрутил чей-то чужой текст. Ловушка подвергла цензуре, оглушила, ослепила и заставила замереть. Оправившись от потрясения, Франческа даже восхитилась мастерством неизвестного противника. Потом забеспокоилась. Скорее всего, слепота объясняется тем, что субтекст преломляет свет вокруг и делает ее незримой. А значит, Сайрус, потеряв ее из вида, может угодить в ту же ловушку.
До нее донеслись резкие, хоть и приглушенные голоса. Франческа напрягла слух, пытаясь уловить слова, и, к изумлению своему, поняла, что разговаривают не люди. Точно не люди. Голоса шипели и лязгали, словно вилки, бултыхающиеся в бурлящем котле.
Франческа помертвела. Что, если вместо Никодимуса Марки она наткнулась на Саванного Скитальца? И сейчас ее сознание перемелют в афазийный фарш.
— Магистра…
Франческа забарахталась, вырываясь из спеленавших ее заклинаний. Ни в какую. Тогда, перестав трепыхаться, она призвала на помощь все свое хладнокровие.
— Магистра, — снова произнес голос. Мужской голос, низкий, сдержанный. Он раздавался пугающе близко, над самым ухом. — Уделите мне каплю вашего драгоценного внимания.
— И только-то? — светским тоном осведомилась Франческа. — Вы несколько некстати, я тут обмотана заклинаниями с головы до пят хуже какой-нибудь колбасы. Приходите через часок, хорошо?
Собеседник сухо усмехнулся.
— Чтобы вы успели соорудить корявенькое боевое заклятье, которое не впечатлит даже первокурсника?
— Всегда было любопытно, может ли неполноценность сочетаться с заносчивостью. Спасибо, что разрешили загадку, магистр Марка.
— Магистра мне льстит, — ответил тот холодно. — До этого высокого звания я со своим скудным умишком не доучился. Но мне, по крайней мере, хватает мозгов и ответственности подумать о ближних и не кидаться сломя голову на разоружающие заклинания.
При слове «ответственность» у Франчески сжалось горло — она вспомнила умершую у нее на руках Дейдре.
— Что вы сделали с Сайрусом?
— Если вы про того иерофанта, то мы его всего-навсего придержали, чтобы не навредил ни нам, ни себе. Без сопротивления, конечно, не обошлось, так что немного посвистели топорики. Нам этого совсем не хотелось, однако нельзя же было отпустить его с миром, чтобы он привел других ветряных магов. Самое печальное, что он все же сбежал, а мне совсем не улыбается убивать тех, кого он приведет, или пострадать от их рук. Понимаете?
— Сайрус вам не враг. И я вам не враг.
— Он ведь притащит других иерофантов?
Франческа хотела мотнуть головой, но чары не пустили.
— Не знаю. Он в курсе, что многие из них, сами того не подозревая, служат Тайфону.
Повисшая после признания тишина сменилась взволнованным перешептыванием на грубом языке. Потом кто-то чирикнул. Попугай? «Азура, Азура», — увещевал кто-то хрипло.
— Дейдре просила кое-что передать, — повысила голос Франческа.
— Как она? — спросил Никодимус, неожиданно смягчаясь.
Франческа напрягла зрение, пытаясь разглядеть собеседника, но ничего не увидела, кроме развалин и щебня.