Чары тьмы
Шрифт:
Б этот момент он почувствовал легкое прикосновение к своему разуму, что означало: другой мастер двеомера пытается вступить с ним в контакт. Саламандр спокойно встал.
— Прости меня, Энопо. Выйду на минутку.
Менестрель только махнул рукой. Саламандр поспешно выбрался из таверны и отправился во двор конюшни, где стоял желоб с водой. Позднее солнце блестело на поверхности. Саламандр уставился в воду и открыл сознание, ожидая увидеть Невина. Вместо этого на него взглянуло красивое, но суровое лицо Валандарио. Саламандр слишком
«Так вот ты где, — слова возникли в сознании у Саламандра. — Твой отец попросил меня с тобой связаться. Он хочет, чтобы ты прямо сейчас ехал домой.»
«Не могу. Я выполняю задания Мастера Эфира.»
Серые глаза расширились.
«Я не имею права рассказать тебе все, — продолжал он. — Но темные и опасные дела и замыслы…»
«Поменьше болтовни, сорока! Я скажу твоему отцу, что ты задержишься, однако возвращайся домой как можно быстрее. Он будет ждать у границы с Элдисом, рядом с Каннобейном. Пожалуйста, на этот раз подчинись ему.»
Ее лицо исчезло с поверхности воды. Как и всегда, когда с ним связывалась его старая наставница двеомера, Саламандр чувствовал себя глубоко виноватым, незнамо в чем, хотя на этот раз он, вроде бы, не совершал никаких ошибок.
За ужином Блейн настоял на том, чтобы принимать своего двоюродного брата, как почетного гостя. Каждый раз, когда паж называл его лордом, Родри морщился, а если слуги использовали один из его старых титулов, «правитель Каннобейна», у него слезы наворачивались на глаза.
Все эти любезности, которые говорились из лучших побуждений, только заставляли его вспоминать о его любимым Элдисе, его диких прибрежных землях, огромном дубовом лесе, нетронутом с незапамятных времен. Родри был очень рад, когда они с Джилл смогли покинуть стол гвербрета и отправиться к себе в комнату.
Было уже поздно, Родри довольно сильно напился и устал гораздо больше, чем хотел признавать. Пока он пытался снять сапоги, Джилл открыла ставни и высунулась наружу, глядя на звезды. Пламя свечей отбрасывало тени, и ее волосы блестели, подобно тонким золотым нитям.
— Клянусь всеми богами и их женами, — воскликнул Родри. — Мне жаль, что ты не оставила этот проклятый камень в траве, когда увидела его там.
— По-твоему, так было бы лучше? А если бы его нашел мастер черного двеомера?
— Ну, правильно. Наверное.
— О, я знаю, любовь моя, — она отвернулась от окна. — Мое сердце тоже болит от всех этих разговоров о двеомере.
— Правда?
— Конечно. Как ты думаешь, что я собираюсь делать? Оставить тебя, чтобы следовать дорогой двеомера?
— М-м-м, ну… — внезапно Родри понял, что боялся как раз этого. — А-а, конское дерьмо, теперь это звучит глупо, когда ты произнесла это вслух.
Джилл посмотрела на него, слегка приоткрыв рот, словно раздумывала, что сказать бы сказать еще, а затем внезапно улыбнулась. Она наклонилась, протянула руки к чему-то, потом подняла это на руки и прижала к себе, как ребенка. Родри предполагал, что появился ее серый гном.
— Что-то не так? — спросила она гнома. — Нет? Хорошо, Значит, ты просто пришел нас проведать? Это очень мило, малыш.
Было странно наблюдать, как Джилл разговаривает а кем-то, кого он не видит. Странно и тревожно. Наблюдая за Джилл в свете свечей, Родри вспоминал, как был маленьким мальчиком и думал, что, может, Дикие существуют на самом деле и ему удастся увидеть их.
Временами, когда он бывал в охотничьем заповеднике отца, ему казалось, что какое-то странное существо выглядывает из-под куста или наблюдает за ним с дерева.
И все же уже тогда, в детстве, Родри решил, что Дикие — это только персонажи рассказов няни, придуманные, чтобы его позабавить. Его суровый отец проследил за тем, чтобы у мальчика не возникало никаких глупых фантазий.
— Вот Родри, — говорила гному Джилл. — Поздоровайся с ним.
Родри почувствовал, как маленькая ручка сжала ему палец.
— Добрый вечер, — сказал он и улыбнулся. — И как чувствует себя наш добрый гном?
И внезапно Родри увидел его, пыльного серого цвета, с длинными конечностями и покрытым бородавками носом. Гном улыбался ему, держа кончик его пальца свой костлявой ладошкой. Родри резко втянул ноздрями воздух.
— Ты его видишь, не так ли? — прошептала Джилл.
— Да. Боги!
Джилл с гномом обменялись победной улыбкой, а затем существо исчезло. Родри уставился на подругу.
— Сегодня днем я спросила Невина, почему ты не видишь Диких, — сказала она так спокойно, словно обсуждала, что подать сегодня своему мужчине на ужин. — И он ответил, что ты, вероятно, вполне можешь их видеть, поскольку в твоих жилах есть эльфийская кровь. И еще он сказал, что близость двеомера откроет твои глаза.
— Он прав, — Родри сидел тихо, вспоминая. — Знаешь, на протяжении всей прошлой недели я видел… ну, не совсем их… но… что-то.
— На протяжении этих недель вокруг нас был двеомер.
— Верно. Но почему для тебя так важно, чтобы я видел Диких?
— Просто это может оказаться очень кстати, — Джилл внезапно ощутила беспокойство и отвернулась. — Они смогут передавать послания, если нам снова придется разделиться.
Вот она — правда, которой Родри не хотел смотреть в лицо. Вокруг них черный двеомер, который пытается их остановить.
Он обнял Джилл, крепко прижал к себе и страстно поцеловал.
После страстных объятий Родри проспал мертвым сном большую часть ночи, но к рассвету ему приснился такой тревожный сон, что он резко пробудился и сел в кровати. В предрассветных сумерках комната была серой. Джилл спала рядом. Родри встал, надел бригги и подошел к окну, чтобы посмотреть на улицу и отогнать неприятное чувство, оставшееся после сна.