Час таланта
Шрифт:
Намерение не тратить время и силы на всякие согласования, на собирание виз (еще соберешь ли!), а поставить эксперимент на свой страх и риск, естественно, еще более ограничили для Дробота возможности продуманного выбора места. В сущности, нельзя утверждать, что он выбрал Таращанск, взвесив все "за" и "против".
Комиссию на предприятии п/я No ... потом более всего интересовало устройство коррелятора. Федор же Ефимович более охотно излагал картину действия его в математическом аспекте. Местное разнообразие он, Дробот, рассматривал как пространственно-временную функцию распределения количества информации; прибор находился в координатном нуле ее. Чем богаче
Проще всего прояснить это на эпизоде с повторяющимися снами о похищении стиральной машины у жителей дома на Прорезной. Сон такого содержания привиделся в первую после включения коррелятора ночь кому-то из жильцов (возможно, Дарье Кондратьевне, владелице такой машины) чисто случайно. В обычных условиях другие жильцы могли бы видеть иные сны или спать спокойно, без сновидений; при этом информационное различие между соседними событиями-снами было бы большим. Выражаясь математически, значения высших производных информационной функции в этих точках (в квартирах дома No 12) были бы велики. Действие коррелятора состояло в том, что он ограничил эти значения, свел их почти к нулю; поэтому в окрестности спящей Дарьи Кондратьевны и должны были повториться оттиски ее сна. Это позволяет понять, почему и в следующие ночи жители видели тот же сон. Если бы они увидели иные или не увидели ничего ("сон-нуль"), то разница между предыдущими и последующими сновидениями была бы велика. Коррелятор это запрещал.
А "Кукарача"? спросил один член комиссии.
Аналогично. Вся причина в музыкальной выразительности исполняемого, в синкопах особенно. Синкопа скачок в мелодии, а любой функциональный скачок порождает массу высших производных. Чтобы свести мелодию-функцию на нет, надо привлечь еще более высокие производные. А их не было из-за работы коррелятора. Музыканты и зациклились... Собственно, произошел всем нам хорошо знакомый эффект навязчивого мотива, только усиленный.
Товарищ Дробот, но как ваш коррелятор подавлял высшие производные? поинтересовался другой член.
Он их не подавлял, он их отнимал. По тому ломоносовскому закону сохранения: если в одном месте в корреляторе они велики, то в окрестности малы.
Не хотите ли вы сказать, что ваш прибор генерировал информацию, которая содержала высшие производные те самые, которыми вы измеряете талант и творчество? Информацию превыше всех творческих озарений, так что ли?
Пожалуй, так оно и было, кивнул Дробот.
Что же это за информационная функция, позвольте узнать?
"Белый шум". Подробности в работах доктора Эшби.
– Член комиссии завелся и стал настаивать, чтобы Дробот сам дал подробные объяснения; он был радист, специалист по борьбе с помехами, и заявление, что "белый шум", с коим он враждовал, содержит духовные ценности, его поразило. Федор Ефимович их дал:
"Белый шум" и не содержит никаких информационных ценностей, и содержит их все вместе. Все зависит от того, как смотреть... или как его фильтровать, если угодно. Вот пример: возьмем пластинки с произведениями Моцарта, Бетховена, Шопена, Чайковского, Шостаковича... всех великих композиторов, поставим их числом этак в несколько сотен на проигрыватели и подадим все выходные сигналы от них на
Но насколько я понимаю, не унимался радист, чтобы подавить поле в масштабах даже небольшого города по высшим производным, вам надо было генерировать весьма мощный высокочастотный шум. Как же такую помеху не заметили, ведь ваш коррелятор должен был забить помехами все телевизоры и радиоприемники!
Ничего он не забивал, не генерировал и не излучал. Все было тщательно экранировано. В нем физика совсем другая, в корреляторе.
Какая именно, Федор Ефимович?
– - вступил представитель.
М-м... физика без физики. Физика черного ящика.
Такой физики не бывает, раздраженно сказал радист.
Темнишь, Федор Ефимович? напрямую спросил председатель; он знавал Дробота и прежде как человека странного, даровитого и непробиваемо упрямого.
Да, темню. Это изобретение не заслуживает распространения.
Но почему?! поразились члены комиссии. Ведь если не считать того мелкого происшествия в ресторане, там же ничего такого не произошло.
А вот именно поэтому... Дробот насупился, замолк, вспоминая прожитый в Таращанске месяц.
После случая в ресторане он решил не испытывать судьбу, устроил коррелятор, завернув его в пластиковый пакет, в сухом бачке унитаза в назначенном под снос старом доме неподалеку от завода газовых ламп; сам наведывался раз в три дня сменить батарейки. И так-то прятать было лишне, понял скоро Федор Ефимович: положи он этот прибор включенным посреди оживленной улицы, ничего бы не случилось ни одна машина не переехала бы, ни одному прохожему, даже мальчишке, не пришло бы в голову поднять его, пнуть или хоть остановиться и рассмотреть. К этому месту все чувствовали бы уважение и стремление держаться от него в стороне.
Сам Дробот, подходя к тому бачку, каждый раз настраивал себя на ясность ума и свободно-волевое поведение: я, мол, знаю, что это за штука, не проймешь. А однажды мысли отвлеклись и кружил несколько часов вокруг этого дома в полном обалдении.
Плавным изменениям, которыми обычно проявляют себя природные процессы, коррелятор не препятствовал. Поэтому в Таращанске тем же порядком, как и в других местах, развивалась весна. Становилось теплее, набухали почки деревьев в городском парке и на бульваре Космонавтов, появились листочки, зацвели белым цветом абрикосы, за ними черемуха, сирень, каштаны. Но и весна в городе была похожа на осень наоборот: погода все дни стояла серенькая, невыразительная какую не замечаешь. Медленно собирались в небе тучи, из них иной раз лениво сеял дождик, а чаще они снова расплывались в белесую муть.
Но Федора Ефимовича больше интересовала не погода, а поведение людей. Все свободное время а его было достаточно он шлялся по городу, наблюдал, вникал. Некоторые впечатления записывал:
"16.4, воскресенье, кинотеатр "Спутник" (примерно 1,5 км от коррелятора). На фильм продают билеты в двух кассовых окошках: к правому очередь, к левому никого. Так все время. В зале зрителями занята только правая половина, левая пустует. После сеанса выйти из зала можно опять-таки через две пары дверей влево и вправо. Первые зрители пошли почему-то влево (так им ближе?), остальные потянулись за ними. А в правые никто.