Час тигра

Зайцев Михаил Георгиевич

А ведь и правда, трудно поверить в то, что Капустин придумал шантажировать сам себя. И вовсе не потому, что его горячо любимого племянника в итоге порезали. Подозреваю, у Арсения Игоревича и иже с ним просто-таки не получилось представить кабинетного бюрократа в амплуа разработчика удивительно наглой по задумке и блестящей по исполнению операции. А вы бы смогли вообразить, как гоголевский Акакий Акакиевич договаривается с грабителями о похищении собственной шинели?..

Черт!!! Старею, задумался и чуть было в буквальном смысле не проморгал жизнь. Моргание, как и дыхание, осуществляется организмом автоматически. Артур начал расстегивать кобуру в тот до нелепости, до невозможности

малый временной промежуток, когда мои автоматически закрывшиеся глаза не видели его «оттаявших» пальцев. Он вскрыл кобуру еще быстрее, чем я предполагал. Честное слово, он дал бы фору любому киношному ковбою, он вооружил руку – клянусь! – быстрее, чем за секунду. Но недаром в современном спорте чуткая электроника фиксирует сотые доли секунд на финише. И в жизни частенько побеждает тот, кто быстрее на одну неуловимую сотую.

Я метнул нож, заваливаясь навзничь, падая вместе с ящиком, на котором сидел. Однако Артур успел снять оружие с предохранителя, успел начать спуск курка восстановившим чувствительность пальцем до того, как клинок вошел ему меж ребер, как остро заточенная сталь пробила сердце – насос и ударила изнутри лопатку. Но Артура качнуло от удара ножа, словно от удара хлыстом, пистолетный ствол дернулся, и пуля просвистела надо мной, сплющилась о металлическую створку шкафа, отрикошетила к стене, взвизгнула, чиркнув о камень.

Я лежал на полу, на спине, и слушал предсмертные хрипы Артура. Брючина левой, калечной ноги зацепилась за пластмассу ящика, я лежал, нелепо задрав ногу, и жмурился от яркого электрического света. Я ждал, пока Артур затихнет, я не хотел мешать его душе прощаться с продырявленным телом.

Я отдыхал. Мне еще предстоит, прежде чем покину склеп с трупами, труп номер два, труп Артура, отволочь куда-нибудь подальше отсюда и надежно спрятать. Ежели сюда наведаются ребята из группы прикрытия, что осталась на развилке в самом начале подземной одиссеи, они Артурчика не найдут и, возможно, посчитают живым. И Капустину о без вести пропавшем – «возможно, живом» – пренепременно доложат.

Глава 4

Я – клоун

Мокрые ботинки жали, очень. Одежду я сменил, а ботинки пришлось оставить прежние. Припасенная налетчиками сухая одежда мне совершенно не подошла по размеру, жаль. Зато в одном из целлофановых пакетов, что похитители припрятали в железном шкафу, я нашел весьма симпатичный, болотного цвета пиджак и темную рубашку ему в тон, а в другом неброские и немаркие серые джинсы. Воротник рубашки не застегнулся, но пиджак пришелся мне впору и джинсы, после того как я затянул потуже прилагавшийся к ним ремень, сели идеально. Сменную одежду похитителей из последнего пакета я без примерки высыпал на пол, выудил из кучи тонкий синтетический свитерок и завернул в него самодельную адскую машину падших в неравном бою недругов. Узелок с взрывным устройством сунул в самый стандартный из пакетов, в целлофановый пакет с рекламой сети магазинов «Седьмой континент».

Странно, но вместе со сменной одеждой не было денежных заначек. Возникший вдруг соблазн помародерствовать на полную катушку и обшмонать трупы я подавил в зародыше. Хватит мне и тех денег, что теснятся в крокодиловой кожи бумажнике, который чудом не выпал из закромов свадебного костюма. При мне шестьсот пятьдесят баксов мелкими купюрами и еще десяток «деревянных» пятисотрублевок. Жених запасся средствами, дабы иметь возможность раздавать царские чаевые, коль возникнет таковая необходимость. Бумажник с суммой, на которую можно было бы купить хоть тонну чая, я сунул в нагрудный карман тесноватой рубахи. Карман приятно отвис.

Все три «стечкина» я брать не стал, ограничился единицей стрелкового оружия

для единственной левой ладони. Запихнул «пушку» сзади за пояс так, что ствол уперся в ягодицу, а рукоятка скребла по позвоночнику, и так, чтоб оружие надежно спряталось под пиджачной полой. Из двух других пистолетов я выщелкнул обоймы и положил их во внутренний карман пиджака, в левый. В правом внутреннем кармане спрятал нож. Проткнул лезвием подкладку, надавил, и получилось так, что рукоять застряла в кармане, а остро заточенная поверхность повисла меж подкладочной и лицевой тканью. Хотел вынуть из трупов и взять с собой сослужившие мне службу ножи, да передумал, побоялся испачкаться. Вооружился трофейным фонарем и навсегда покинул бывшую электрощитовую, превращенную преступниками в логово, а мною в склеп.

Я боялся, что придется долго искать место, чтобы спрятать труп Артура, но, как оказалось, боялся зря. Вышел из комнаты и сразу заметил люк под ногами. И как я его раньше не засек, когда меня сюда вели? Мда, старею. Внимание уже не то, подводит время от времени, обидно.

Крышку подземного люка я подцепил пальцами еле-еле. Сдвинул кое-как. Выволок покойника, сбросил его в шахту и, клянусь Кларой, не услышал звука падения. Воистину показалось, будто Артурчик полетел прямехонько в ад. Посветил в шахту фонарем – темень съела лучик электрического света. На фиг, спрашивается, похитители запасались бомбой? Сбросили бы меня в бездонный колодец, и шито-крыто... А впрочем, нет! Нужна была бомба – обезглавленный труп сбросить можно и голову присовокупить, но место обезглавливания правоохранители найти не должны, ибо существует вероятность обнаружения лишних улик, отпечатков и прочего, и иже с ним...

Как я и предполагал, выход из подземных лабиринтов на поверхность оказался недалеко. Буквально за ближайшим поворотом тянулась вверх лесенка на следующий подземный ярус. Я кое-как взобрался по перекладинам и, прежде чем исследовать окружающее затемненное пространство с помощью фонаря, почувствовал слабый, но настойчивый сквознячок, почувствовал выход раньше, чем увидел. С удовольствием глотнув свежего воздуха, я похромал к очередной лесенке, на сей раз в виде вмурованных в бетон скобок. По скобкам лез долго, старался минимально замарать пиджак и штаны. Уперся макушкой в днище люка, выключил фонарь, приподнял и сдвинул препятствие культей и аж задохнулся от прелести ночной свежести. Вот так, Артурчик! Для тебя люк в преисподнюю, для меня в рай небесный. Каждому, как говорится, свое.

Опершись на края люка культей и пальцами, я высунулся наружу. Увидел серп луны, желтые окна многоэтажек в относительном далеке, а совсем-совсем рядом окруженную кустами бузины избушку на курьих ножках, ту самую, из сказки. Бряканье расстроенной гитары я слышал еще до того, как своротил чугунную крышку, высунулся и расслышал отчетливо гнусавое пение:

Себя от холода страхуя,В кабак зашли четыре... деда,Там посидели до обеда,О теплом солнышке тоскуя...

– Зырь, Геббельс! Карлик!

Я обернулся на голоса, оттолкнулся ногой от скобы, пружинисто разогнул локти и выпрыгнул из шахты. Хотел было зажечь фонарь, но и без него разобрался в географии и антропологии.

Я стоял на асфальтовой дорожке, которая извивалась по траектории детского садика, а мне навстречу шли не спеша подростки. Маленькая толпа с гитаристом во главе. Сплошь пацаны от тринадцати и до призывного возраста. Все лысые, то есть бритые наголо, все в черном различных оттенков и все обуты в массивные ботинки-говнодавы. Короче – скинхеды.