Час ворот
Шрифт:
А потом Хапли оказался на своем месте у кормы и принялся поспешно грести. Послышался его вопль, обращенный к спутникам:
– Гребите, проклятые, гребите!
Джон-Том наконец зашевелился. Перегнувшись через борт, он погрузил весло в темную поверхность реки. Ему было трудно и неудобно, но он греб, пока не стал задыхаться.
Жуть, что, неровно дергаясь, преследовала их, невольно придавала силу ослабевшим рукам. Талея, Флор, Каз и Мадж следовали его примеру. Пог, не оставляя расчалки, укрылся в крыльях, похожий на дрожащую от страха каплю. Клотагорб наблюдал
От шиферно-серой движущейся горы отделилась толстая ложноножка. Она хлестнула по воде в каких-то ярдах от кормы удирающего суденышка. При всей своей ирреальности, плоть чудовища была вполне материальна. Стоявших в лодке окатила вода.
Поблескивая черными глазами, белые ходячие личинки отваливались от пульсирующей туши. Джон-Том нахмурился – над оглушительными завываниями прозвучали слова. Молодой человек искоса глянул на Клотагорба.
– Массагнев. – Чародей заметил обращенный к нему взгляд и повторил имя. – Я видел его в своих видениях, ощущал существование в трансах, но чтобы оказаться возле его логова… Удивительное и необыкновенное приключение. А ты, мой мальчик, ничего не узнаешь?
– Узнаю? Клотагорб, вы рехнулись? Или это все мы сошли с ума? Или…
Он помедлил. Невзирая на чудовищное, неведомое обличье, в невероятной твари угадывалось нечто знакомое.
Вновь хлестнула ложноножка. Лодка отозвалась надрывным стоном: конец массивного выроста ударил рядом с Клотагорбом и вырвал вместе с поручнем кусок палубы. Чародей инстинктивно втянул конечности в панцирь и откатился на несколько ярдов к носу. Там маг медленно поднялся на ноги. Тем временем Хапли еще отчаяннее навалился на весла, проклиная преследующее их наваждение.
От конца ложноножки отделилось несколько не до конца сформировавшихся белых силуэтов. Они лежали на палубе, медленно двигая незавершенными конечностями. Там была голова без туловища и нижняя часть тела, на уровне груди стягивающаяся в точку. Вытащив из воды весло, Джон-Том принялся сбрасывать пакостные штуковины. Одна ухватилась за него и потащила к себе – руки у нее были, а ноги отсутствовали. Пришлось прикоснуться к ней руками. Преодолев тошноту, он отодрал эту мерзость от себя. Белая, словно резиновая, плоть была холодной, как лед. Джон-Том перекинул тварь через борт, слабые руки ее скользнули по коже. Послышался плеск. Тем временем Массагнев пробирался между скалами и сталагмитами и старался догнать корабль, разражаясь бездумной тарабарщиной.
– Если река сузится и мы окажемся ближе к берегу, нам конец, – тонким взволнованным голосом выпалила Талея, орудовавшая длинным веслом.
– Что это? – Джон-Том тер ладони о брюки, но руки по-прежнему оставались липкими. Подняв весло, молодой человек окунул его в воду.
– Это Массагнев, – повторил Клотагорб. Полет через всю палубу, похоже, не повредил ему. – Родительница Кошмаров. Тут ее логово, ее дом.
Джон-Том попытался отвести взгляд от перетекающей им вслед слизистой горы. Белые сгустившиеся капли по-прежнему отрывались от ее боков, поднимались на ноги и направлялись к воде. Они держались ярдах в двадцати за кормой, но не прекращали погони. У них не хватало сил. А есть ли у них мышцы, подумал Джон-Том, чтобы догнать лодку? Армия певцов-близнецов клубилась возле основания Массагнев, иные в полном безразличии исчезали под огромной тушей, других отбрасывало в воду.
– А что представляют из себя белые твари? – с трудом выговорила Флор.
Клотагорб с явным изумлением поглядел на нее поверх очков.
– Детка, ну что может сотворить Родительница Кошмаров?.. Только кошмары. Я же спросил, узнаете ли вы их. Сейчас они лишены снов, в которые можно было бы проникнуть, а потому не имеют очертаний, формы… Они только создаются. Здесь, в месте своего рождения, они отчасти телесны. Но, внедрившись в разум живого существа, они становятся подобными дуновению ветра. Жизнь их пуста, коротка и полна муки.
– Что-о? – Каз пару раз сглотнул. – Что нужно от нас поганой твари? – Мех на спине его стоял дыбом – на манер утыканной гвоздями доски йога.
– Кошмары питаются снами, – пояснил чародей. – Им необходимы умы, на которых можно паразитировать. Чем питается их Родительница, я могу лишь представить. Однако кто захочет оказаться закошмаренным насмерть? Может, ей нужны лишенные корней рассудки безумцев, клочки которых приносят те из отпрысков, что способны пережить ночь? Говорят же, что сумасшедший не просыпается.
Ревущее и стонущее чудище продолжало преследовать их. Белым потом срывались со спины и боков двуногие монстры. Иногда к лодке вновь протягивалось новое щупальце, серое и влажное, но безуспешно.
Джон-Том запомнил слова отчаявшейся Талеи: если какое-то препятствие заставит их приблизиться к берегу, по которому ползет Массагнев, – лучше перебить друг друга.
Теперь – последние несколько минут – всех беспокоила какая-то вибрация. Она равномерно усиливалась, но казалась не связанной с преследующей лодку Родительницей Кошмаров. Скоро уши Джон-Тома наполнил могучий грохот, заглушивший даже стоны Массагнев.
Грохот становился сильнее. Обезумевшая серая туша выбросила сразу не одну дюжину ложноножек различной длины. Расплескав воду позади лодки, они оставили на поверхности множество склизких кошмаров.
Рев продолжал усиливаться, сливаясь с вибрацией в единое целое. Утомленный Хапли устало припал, передыхая, к рулевому веслу. И вдруг нахмурился, поглядев вперед. Прошло несколько минут, и на лице его появилось выражение великого покоя.
Джон-Том, пыхтя, расслабился у своего весла.
– Ты… Ты знаешь эти места?
– Да, знаю. – Лодочник как будто бы обрадовался. Что ж, отлично. Однако казался он каким-то отстраненным, что не сулило ничего хорошего. – Легенды о Слумаз-айор-ле-Уинтли знает каждый речник. Нас ждет… Во всяком случае, не Массагнев. Смерть будет опрятной и чистой.
– Какая смерть? О чем ты? – Талея и все прочие оставили весла, заметив, что преследовательница отстала.
Хапли протянул вперед руку. Там вдалеке проступал густой туман. Яростно клубясь, он облаком поднимался к своду огромной пещеры.