Чаша бессмертия
Шрифт:
— Довольно! — Конан решительно рубанул рукой воздух перед лицами сестричек. — Про разрытые могилы я выслушивать не намерен! Хватит с меня и сорока девственниц.
Круто развернувшись, киммериец большими шагами устремился в дом. Некрасивая служанка выронила поднос с обедом, который несла больному Майгусу, — так сильно Конан хлопнул входной дверью. Не обращая на ее охи и причитания никакого внимания, он прошел вдоль галереи, рывком открывая каждую дверь. А вот и то, что ему нужно! Оружейная, где в первый день его прошлого пребывания здесь Иглл так вдохновенно рассказывала ему о развешанных по стенам великолепных смертельных игрушках… Конан снял со стены меч — тот самый, грозный и древний
— Не обижайся, братишка, — пробормотал он. — Я не предал тебя. Этот древний красавец нужен мне совсем ненадолго.
Подумав, Конан снял со стены еще и секиру с блестящим, хорошо наточенным лезвием и взял ее в левую руку.
— Хоть это и женское оружие, как убеждала меня малышка Иглл, но в моей руке, я думаю, штука эта будет не менее хороша и послушна, чем в руках бешеных амазонок…
Выйдя из дома, Конан оглянулся по сторонам с видом грозным и непреклонным, словно воин перед поединком с могучим врагом. Меч одновременно и тяжелил руку, оттягивая ее вниз, и наполнял тело удивительной легкостью и искрящейся силой. Киммериец вспомнил слова Иглл о замечательном оружии: владеющий им, служит ему, является послушным исполнителем высшей его воли.
Он усмехнулся.
— Посмотрим, кто кому послужит на этот раз! А ну-ка, грозное божество, поведай мне свою волю. Посоветуй, с чего начать! Что-то моя ладонь невыносимо чешется… Я уверен, тебе так же противно это магическое гнездышко, как и мне.
На глаза ему попался плющ, облепивший фасад дома. Он давно уже раздражал его своей густотой, какой-то наглой жизненностью и багровым оттенком листьев. Тремя взмахами секиры Конан перерубил стебли у основания. Растение с укоризненным шорохом сползло вниз по стене, образовав у ног его большой бесформенный ворох. Впрочем, лучше бы оно оставалось на своем месте: кусок стены, заслоненный прежде густой листвой, оказался еще более обшарпанным и жалким, чем части дома, открытые для обозрения.
— Не уверен, правильно ли я начал… Такую рухлядь даже громить противно. Шепни-ка мне свою волю погромче, чтобы не было ошибки!
Меч, который пока бездействовал в его руке, тихонько вибрировал со звенящим звуком, но какова именно его высшая воля, разобрать было непросто.
Широко размахнувшись, Конан ударил той же секирой по прекрасному витражу из аквилонских стекол на высоком окне. Он успел вовремя отскочить в сторону, иначе посыпавшиеся вниз крупные и мелкие осколки могли бы серьезно поранить его не защищенную ничем голову и шею. Конан хотел точно так же расправиться со вторым окном, но его остановили испуганные крики за спиной.
— Во имя Митры! Что ты делаешь, варвар?! — кричали ошеломленные и испуганные сестры, прибежавшие на звук разбиваемого стекла.
Они держались за руки, словно два ребенка. Насмешливость, ирония, спесь — все бесследно исчезло с побледневших и вытянувшихся лиц.
— Что я делаю? — весело переспросил варвар, обернувшись к ним. — Разве вы не видите? Я собираюсь разнести к Нергалу все ваше змеиное гнездышко! Вы что-то имеете против? Как только от этого проклятого дома останутся одни развалины, я сделаю знаете что?.. Вот этим славным мечом, — он потряс сияющим на солнце и трепещущим в его руке, словно огромная живая рыбина, лезвием, — вот этим древним божеством, чью волю я сейчас послушно
К сожалению, вас трудно назвать девственницами, да и веревка получится короткой, но, тем не менее, она будет прочной, уверяю вас. Затем каждая из вас, как маленькая напакостившая девочка, получит сорок ударов этой веревкой пониже спины. Сорок — ваше любимое число, не так ли?.. Вашего больного отца я, так и быть, не трону. Хотя и следовало бы: за то, что мало порол в детстве своих игривых дочурок, своих выдумщиц, и мне теперь приходится наверстывать! Что, побледнели?.. Зовите слуг — я подожду, пока все они не сбегутся на вашу защиту! Не забывайте только, что пепельная грязь на моей коже, которую вы отказались смыть, обратит ваших слуг и стражников в трепещущих зайцев!..
Конан ожидал всего чего угодно: гнева, негодования, возмущенных воплей, слез раскаянья, униженных просьб о пощаде. Но только не того, что случилось на самом деле. Молча переглянувшись, сестры неожиданно расхохотались. Они смеялись искренне, раскованно, самозабвенно, то и дело взглядывая друг на друга и с каждым взглядом взрываясь еще более буйным и звонким хохотом.
Киммериец ошеломленно опустил секиру и приоткрыл рот. Он пытался понять, не истерический ли это смех, не безумные ли вопли двух одновременно сошедших с ума — и без того зыбкого — изнеженных и избалованных чудачек. Но нет, смех был настоящим. Не наигранное, но искреннее веселье звучало в нем. Грозный меч притих и замер в его руке.
— Ну, хватит, хватит, — растерянно пробормотал варвар. — Прекратите же! Чем я мог так обрадовать вас? Вас безумно развеселила возможность получить по сорок ударов собственными волосами? Или вы радуетесь, что ваш облезлый домишко превратится, наконец, в груду развалин?.. Прекратите же трястись, как припадочные!
Не сразу, но, в конце концов, сестры успокоились. Вытирая заслезившиеся глаза и переводя дыхание, они знаками дали понять Конану, что хотят помолчать немного, ибо дошли до полного изнеможения. Киммериец нетерпеливо сплюнул и всадил со всего размаха блестящее острие секиры в доски крыльца. Меч же он взял двумя ладонями и прижал рукоять к груди.
Наконец Иглл нашла в себе силы заговорить.
— Не сердись на нас, грозный варвар! Мы часто смеемся с Сэтлл, мы очень часто смеемся, и порой для этого не нужно бывает даже повода. Но сейчас повод для смеха был и, поверь мне, достаточный! Если б ты мог увидеть себя со стороны! Ты был так грозен, так величествен и вместе с тем так… за… за… — Иглл чуть было не расхохоталась снова (и Сэтлл с готовностью прыснула за ее спиной), но сдержалась невероятным усилием воли и лишь поперхнулась и откашлялась, — так забавен, что мы никак не могли удержаться!.. Нам безумно жаль старый плющ, прикрывавший немного обшарпанные и ветхие стены, нам до слез жалко прекрасный витраж — в этих краях невозможно найти мастера, который смог бы восстановить его! — но все это кажется нам не такой уж большой платой за ту бездну веселья, которое ты доставил нам, киммериец!
— А, я вспомнил! Вы хохотали, летя вниз головой в пасть Ледяной Лухи. И теперь всю нынешнюю жизнь будете веселиться. Но если вы надеетесь, что своим глупым смехом собьете меня с толку и я выпущу из рук оружие, вы очень ошибаетесь! — Конан грозно сверкнул глазами. — Вы можете смеяться до посинения, вы можете полопаться, — я все равно сделаю то, что сказал.
— О, мы не сомневаемся в этом, грозный и огнедышащий варвар! — замахала руками Сэтлл, багровая от усилий сдержать новый приступ смеха. — Конечно, ты сделаешь все, что обещал, и даже больше. Мы и не думаем останавливать или отговаривать тебя! Нам просто стало очень смешно.