Чаша бессмертия
Шрифт:
Вооруженная всеми этими полезными сведениями, Илоис предстала однажды утром перед Ее Величеством, милостиво согласившейся уделить ей часть своего драгоценного времени. Королева Зингарская была в ярко-алом платье с очень пышными на плечах и узкими в локтях рукавами. Цвет его был такой насыщенный и кричащий, что выносить его долго было нельзя, и Илоис то и дело приходилось опускать глаза долу. Впрочем, это придавало ей вид трогательного смирения, что было в этой ситуации кстати. На шее, запястьях и в пышной прическе королевы блестели рубины, изумруды и опалы в самых немыслимых сочетаниях. Драгоценностей было так много, что Ее Величество казалась праздничной детской игрушкой из красного атласа, усыпанной разноцветным битым стеклом. С избыточным блеском
После церемонных приветствий, необходимых по этикету, Илоис приступила к своему рассказу, полному волнующих и горестных подробностей. Искусно сочетая правду (долгие странствия, потеря корабля и команды, жизнь на острове, полное отсутствие нарядов и денег) с увлекательным вымыслом, она подвела рассказ к киммерийцу, человеку отважному и благородному, не раз спасавшему их с мужем от неминуемой смерти. Илоис перечислила все заслуги Конана-корсара перед зингарским престолом. Она вкратце пересказала легенды о его подвигах, совершенных в иных краях, многие из которых странствующие певцы и музыканты положили на музыку и поют, собирая скромную дань, вызывая слезы зависти и восхищения у слушателей… Враги Конана оклеветали его, обвинили в мерзком пристрастии к черной магии. Но разве они враги одного киммерийца? О, нет! Они враги короля Зингары, враги Ее Величества, враги наследника престола и всего государства. Уничтожить такого талантливого полководца, такого могучего и непобедимого воина, такого преданного слугу короля — разве не означает это нанести коварный удар но могуществу Зингарского королевства?..
В завершение своей пламенной речи Илоис, вспомнив о суеверных слабостях королевы, упомянула богов, от грозных очей которых не ускользает ничего из происходящего на земле. Боги любят Конана, иначе они не наградили бы его такой силой, иначе он не вышел бы невредимым из стольких сражении, из стольких битв с могущественными людьми и нелюдями. Не боится ли король Фердруго разгневать богов, казнив лютой казнью их любимца?.. Не страшится ли он навлечь на себя и на всю страну их мстительность, не вняв ясным предупреждениям, ясным знакам, посылаемым ими на землю?..
Под конец голос Илоис стал громким и звенящим, а тон — обличительным. Осознав это и испугавшись, что подобная дерзость может разгневать королеву, она резко сменила интонацию, приглушила голос и окончила свою речь с глубоким поклоном и смиренной надеждой на мудрость и чуткость сердца блистательной королевы Зингарской, достойной супруги величайшего и благороднейшего правителя, равного которому не было со дней падения Атлантиды.
По окончании ее красочного и горячего монолога королева какое-то время молчала, разглядывая странную и дерзкую просительницу в нищем наряде, но с осанкой и речью, которые делали бы честь самой высокородной и знатной даме. Наконец она заговорила, но слова ее, к ужасу Илоис, не имели никакого отношения к плененному киммерийцу.
— Ты говоришь, милочка, что дошла до полной нищеты и разорения?.. Но ты обманываешь меня. — Ее Величество сделала два шага по направлению к просительнице и рукой, усыпанной сверкающими перстнями, указала на ожерелье из синих камней на ее шее. — Дошедшие до полной нищеты не носят на себе такие камушки.
— Ах, это?.. — растерялась Илоис. — Но камни эти совсем не дорогие, Ваше Величество. Это не сапфиры и не алмазы, за них нельзя выручить деньги. Они дороги мне и я ношу их, не снимая, вот уже много лет, поскольку это подарок мужа. Он привез их из своих дальних странствий.
— Конечно, я сама вижу, что это не сапфиры, — произнесла королева с важностью. — Сапфиры прозрачны и они блестят, алмазы — тем более. Это даже не аквамарины… Туранский лазурит, быть может?.. — Она подошла величественной походкой совсем вплотную и дотронулась до камней царственным указательным пальцем. — Пожалуй, и не лазурит… Так что же это? Ты говоришь, милочка, что они совсем ничего не стоят? Но это неправда.
— Вы так считаете, Ваше Величество?.. В самом деле?..
Илоис совсем растерялась. Она мучительно пыталась понять, как следует ей поступить в создавшейся ситуации. Королева смотрела на ожерелье неприкрыто хищным и требовательным взором. Казалось, еще миг, и пальцы ее откровенно вопьются в камни и потянут их на себя.
— Я не считаю, я знаю, милочка. Камни очень и очень редкие. Все слова о твоей нищете — пустые звуки…
— В таком случае тем приятнее мне будет подарить их вам, Ваше Величество. — Илоис дрожащими пальцами расстегнула застежку на шее и протянула ожерелье королеве. — Они действительно представляют большую ценность, но в деньгах ее выразить нельзя. Это непростые камни, живые камни. Когда тяжело на сердце, они утешают. Когда одолевают унылые думы, они прогоняют печаль. Когда не знаешь, как поступить, на что решиться, они подсказывают правильный выход.
Королева с видимым удовольствием схватила синие камни и стала перебирать их пухлыми пальцами. Илоис ощутила почти физическую боль от этих прикосновений, словно жадные руки касались чего-то очень родного и бесконечно ценного. Она действительно никогда не снимала их со своей шеи с тех пор, как одиннадцать лет назад Шумри привез их из своего странствия и подарил ей. Они действительно были живыми, волшебные синие камни, и не раз согревали ее, и утешали, и разгоняли боль и тоску… Она отдала бы все, что имела, она отдала бы половину жизни своей, только чтобы вернуть их назад!
Но разве могла она возразить королеве, противиться столь явно и недвусмысленно высказанному желанию? Ведь от милости и благорасположения Ее Величества зависело столь многое…
— Ну вот, я же знала, что это непростые камни, что это редкие камни… Унылые думы одолевают меня так часто! И тяжесть на сердце известна мне — увы! — хорошо… Твой подарок, милочка, весьма кстати! — Королева надела ожерелье на свою толстую дряблую шею и повернулась к зеркалу. — Как они мне?..
— О, Ваше Величество! — откликнулась Илоис, с трудом находя в себе силы для продолжения светской беседы. — Их надо носить не с этим платьем, не с красным, но с белоснежным либо с голубым. И не одевать при этом других драгоценностей. Тогда вы увидите истинную глубину их цвета. Она бесконечна, как вечернее небо над головой…
— Хм! Ты так считаешь?.. Ну что ж, я, пожалуй, послушаюсь как-нибудь твоего совета. — Королева сняла с шеи камни и отошла от зеркала. — Ты очень угодила своей королеве этим подарком, милочка.
Она благосклонно улыбнулась и жестом дала понять, что аудиенция закончена. Сердце Илоис перестало биться. Как?! И это все?..
— Но, Ваше Величество, — пробормотала она, — вы верно забыли… Я рассказывала вам о Конане из Киммерии, которому грозит смертная казнь…
— Конан?.. — удивилась королева. По-видимому, мысли ее были полностью поглощены новой игрушкой, и все предшествующее напрочь вылетело из ее головы. — Ах, да, Конан! Отважный и могучий киммериец, Конан-чернокнижник! Конечно же, я не забыла о нем. Но, моя милочка, не знаю, могу ли я тебя чем-нибудь утешить и обнадежить. Ах, если б он не был чернокнижником! Пусть бы он обвинялся в десяти убийствах, грабежах, даже — в государственной измене! Тогда еще можно было бы попытаться ему помочь. Но черная магия! Его Величество король Фердруго и слышать не захочет о помиловании злостного чернокнижника. Скажу тебе по секрету, милочка, когда-то в ранней юности ему было предсказано, что жизнь свою он окончит раньше срока и произойдет это по вине колдуна или колдуньи. С тех пор он страшно ненавидит эту породу людей и боится их. Он не даст мне и заикнуться на тему о его помиловании! Он, пожалуй, сожжет меня вместе с ним, если я вздумаю ему помогать!.. — добавила она кокетливо.