Чаша гнева

Казаков Дмитрий Львович

Князь Горной Аравии придержал коня, на подвижном лице его отразилось удивление.

– Задержка в один день ничего не решит, брат, не знаю вашего имени! – сказал он спокойно. – Если вы отправитесь сейчас, то доберетесь до Селы в лучшем случае к середине ночи… Остановитесь на отдых в моем замке, а завтра с утра поедете дальше!

– Мое имя – Рожье де Бо! – надменно отчеканил командор. – Благодарю за приглашение, но я отклоняю его. Милостью Божьей мы продолжим наш путь.

В темных газах Жослена мелькнул гнев, который, однако, быстро смягчился,

когда взгляд Храмовника упал на лицо де Лапалисса.

– Монсеньор Анри! – воскликнул он обрадованно. – Вот так встреча! И молодой Робер здесь!

Робер слегка смутился тому, что могущественный барон запомнил его имя, а хозяин Заиорданья тем временем направил коня вперед, бесцеремонно расталкивая рыцарей. За его спиной Рожье де Бо побледнел от гнева.

– Монсеньор Жослен! – слегка поклонился брат Анри. – Рад видеть вас в добром здравии, клянусь Святым Отремуаном! Ходили слухи, что вы были ранены во время осады!

– Брехня! – небрежно махнул рукой Жослен и тут же понизил голос. – Этот надменный индюк будет командором в замке Села?

Де Лапалисс кивнул.

– Дурная новость, клянусь мечом архангела! – Храмовник скривился так, точно в рот ему попал незрелый лимон. – Ты-то я знаю, лишен звания бальи…

– На все воля капитула и магистра, во имя Господа! – равнодушно пожав плечами, ответил брат Анри. Но в глазах его мелькнуло что-то, подозрительно похожее на насмешку.

– Хорошо! – Жослен оглянулся. – Езжайте, брат Рожье, во имя Господа! Не буду вас задерживать. Но учтите, отказавшись от моего гостеприимства, вы можете не зазвать и меня к себе, когда будет нужно!

Глухая угроза крошечному гарнизону, который без помощи извне вряд ли сможет отбить серьезное нападение сарацин, звучала в словах князя Горной Аравии.

19 августа 1207 г.

Горная Аравия, замок Села – горы Вади Араба

Замок оказался разрушен. Вчерашней ночью, когда тамплиеры прибыли к месту назначения, это было трудно разглядеть. Тьма спасительным пологом покрывала развалины. Истомленным длительным переходом людям было не до того, чтобы рассматривать укрепление.

Сейчас же утром, в свете беспощадного солнца, стало видно, что замок, еще несколько месяцев назад бывший целым, представляет собой груду камней. Сохранилась одна из башен стены и частично – донжон, закопченный, точно пень, уцелевший после лесного пожара. Среди развалин попадались следы случившейся битвы – изрубленные щиты, сломанные клинки. Тела погибших тоже были тут – ссохшиеся, страшные, доспехи на мертвецах тускло блестели, а обтянутые пергаментной кожей лица с немым укором смотрели темными провалами глазниц.

Наверняка, среди них были те, с кем Робер не так давно вместе ходил в караул, посещал службу, сидел за одним столом во время трапез. Но он не мог узнать никого…

Целый день тамплиеры занимались тем, что хоронили бывших соратников. Тела, завернутые в ткань (где среди пустыни взять дерево для гробов?) сложили в выкопанную к западу от замка яму, прибывший с обозом капеллан прочел молитву,

и песок заструился с лопат, скрывая мертвецов.

Отслужили мессу, провели еженедельный капитул.

Когда же солнце толстым боком коснулось высящихся на западе гор, похожих на гребень со спины исполинского дракона, очень странно повел себя де Лапалисс.

– Во имя Господа, брат, – сказал он Рожье де Бо, – нам надлежит поговорить наедине!

Командор Заиорданья взглянул на брата Анри с изумлением, но отказывать в просьбе не стал. Рыцари отошли в сторону. Робер, сидевший к ним боком и занятый починкой кольчуги, слышать слов не мог, но видел все прекрасно.

Лицо брата Рожье показывало высокомерие, но это выражение тотчас исчезло, когда де Лапалисс извлек из-под одежды небольшой свиток и развернул его перед командором. Гордый тулузэнец выглядел в этот момент растерянным, а в ответ на слова брата Анри лишь кивал.

Когда братья возвращались, то командор уже пришел в себя, на лицо его вернулась привычная маска надменности. Лишь по глазам, бегающим, точно у пойманного воришки, можно было заподозрить, что с де Бо не все в порядке.

– Во имя Господа, – проговорил он, и высокий голос его подрагивал, выдавая волнение, – брат Анри волею магистра обрел власть приказывать. Слушайте его как самого Жака де Майи.

Среди рыцарей и сержантов, расположившихся вокруг костра, послышались удивленные восклицания.

– Робер, Андре – собирайтесь, мы сейчас уезжаем, – сухо, по начальственному, сказал де Лапалисс. – Вас, брат Готье, это тоже касается. Возьмите с собой двоих сержантов, хорошо знающих пустыню. И ты, Мустафа, тоже поедешь с нами!

Туркопол, к которому обратился брат Анри, довольно сверкнул черными, похожими на сливы, глазами, и проговорил:

– Мустафа знал, что его с собой берут, чтобы не в замке сидеть! Мустафа в замке сидеть не любит, Мустафа в песках родился, среди них живет, среди них и умрет!

Брат Готье выглядел спокойным, словно ему поручили сходить за водой к ближайшему источнику. На лице брата Андре читалось смятение, и рыцаря можно было понять – куда ехать, когда вот-вот наступит ночь? Зачем? Но орденская дисциплина взяла верх, рыцарь из Бургундии поднялся и рявкнул на оруженосца, велев ему седлать лошадей. Робер поспешно последовал его примеру.

Когда небольшой отряд оказался в седлах, Рожье де Бо не выдержал.

– Куда вы отправляетесь, брат Анри, во имя Господа? – спросил он, и вид командора был жалким.

– В Айлу, – коротко, ответил тот и дал шпоры.

Кони с топотом сорвались с места.

Они ехали на юг, мимо Петры. Ветер нес от города запах подгоревших лепешек и свалявшейся шерсти. На западе невиданным пожаром полыхал закат, а в душе Робера царило смятение.

Похожие чувства испытывал и брат Андре. Когда рыцари миновали Петру, он поравнялся с де Лапалиссом и воскликнул:

– Что происходит, во имя Господа? Куда мы едем? Клянусь Святым Бернаром, все это очень странно!